— Ишь ты какой чудной! Это ж с каких пор «патрикевны» стали так наряжаться да на двух лапах ходить? Цирковой что ли, малец?
— То же мне… «Цирковой»! — покачал головой его товарищ. — Где ж ты цирковых в таких костюмах видел? Да ты на взгляд его посмотри! Во, — солдат повёл пальцем перед глазами у лиса. — Э-э-э! Гляди-ка какой смышленый! И глаза умные! Тебя как звать-то, боец?
— Well, obviously, he's anthropomorphic, — сказал третий, подойдя к нашему пушистому герою и осмотрев его передние лапы.-But I bet I've never seen him 'ere before. He looks pretty smart… May be we should ask his name?[23]
— Так а я о чем! — воскликнул солдат с пилоткой. — Серега, может он нас не понимает?
— Когда это звери человеческий стали понимать? — усмехнулся тот, кого назвали «Серегой».-Я даже не знаю, как с ним поговорить-то теперь…
Дракон, наблюдая за этим действом со стороны, долго не мог решить, как ему поступить. Жуткая дилемма разрывала его душу надвое: он боялся показываться своим старым товарищам в своём истинном обличии, так как знал, что это может вызвать недоумение у его бывших боевых товарищей; но с другой стороны, он хотел открыть им всю правду, все то, что утаивал от них все это время, все, из-за чего они отдали свои жизни, все, из-за чего им пришлось пережить весь ужас войны. Дракон тяжело вздохнул. Он не знал, что ему делать. В итоге, он принял решение, которое посчитал верным: сняв с себя костюм, наш герой принял обличие Михаила Морозова — альтер-эго, сопровождавшего его на протяжении всей Примитивной эпохи. Взглянув на свои слегка бледные руки, дракон усмехнулся. Ничего не изменилось за те несколько сотен тысяч лет: он был так же молод, так же бодр, так же свеж и полон сил. Вдохнув полной грудью, наш герой поправил гимнастёрку, задорно стукнул сапогами, поправил пилотку и бодро зашагал навстречу старым боевым друзьям. Сердце в груди колотилось, как бешеное, руки дрожали, в горле пересохло от волнения, пальцы не слушались команд мозга и хаотично ёрзали вверх-вниз, зажимая друг друга. Уже желая окликнуть своих старых боевых товарищей, он вдруг остановился, как вкопанный: взгляд троих бойцов быстро переметнулся на его фигуру, пробудив в душе невольный трепет. Ультрамариновые глаза растерянно смотрели на погрузившуюся в гробовое молчание троицу, обступившую, словно стена, погрязшего в недоумении хвостатого друга дракона. Они смотрели друг на друга с безмятежными выражениями лиц, не решаясь вымолвить ни слова. Хранитель Добра, выдерживая на себе прожигающий, закрадывавшийся в душу взгляд его бывших товарищей, чувствовал, как в его душе пробуждаются все страдания, все несчастья, вся горечь утрат и потерь трёх воинов. Мурашки пробежали под его гладкой чешуёй… Наконец, длившееся несколько мгновений гробовое молчание было прервано вырвавшимся из глубины души дракона шёпотом:
— Ребята… Я… Я не знаю, как обьяснить вам, почему я оказался в этом месте намного позже, чем мне следовало. Но, мне кажется, что это не то, что вы хотели бы от меня сейчас услышать. Я лишь хотел сказать, что…
— Мы всё знаем, — ответил Булатов, вплотную приблизившись к дракону и положив руку ему на плечо. — Пришла пора снять маски, Хладокрыл…
Дракон на мгновение остолбенел. Он понял, что утаивать своё истинное обличие больше не имеет смысла. Тяжело вздохнув и кивнув головой, наш герой в мгновение ока принял своё истинное обличие, явив своим старым боевым товарищам острые когти, зубы, чешую, широкие крылья и яркие рептильи глаза цвета ультрамарин, засверкавшие на ярком свете звезд. Подняв пропитанные стыдом глаза на души трёх солдат, Хранитель Добра был готов увидеть отвращение и испуг в их глазах, но вместо этого его встретили добродушные улыбки и одобрительные взгляды доблестных защитников человечества.
— Now you look much better! — засмеялся Кайл Макловски, похлопав дракона по чешуйчатому плечу. — Well, I guess, there are no secrets between us left, right?[24]
— Indeed, — ответил дракон, засмеявшись. Все хором подхватили реакцию Хранителя Добра и с необычайной теплотой принялись шуточно пытаться помериться с ним силами, на что дракон отвечал лёгкими тычками когтей и уклонениями. Лис не решался вмешиваться в этот процесс, пока голос Булатова, звавшего его к себе, не заставил его расплыться в счастливой улыбке:
— А ты чего стоишь, как истукан? Дуй сюда!
23
Англ.: «Очевидно, что он антропоморфный. Никогда раньше таких не видел. Умняха какой… Может спросим, как зовут?»