Не очень-то было лестно Жану-Золото стать слугой на конюшне дьявола. Но выбирать не приходилось, и лучше уж было ходить за лошадьми, чем стать их едой.
Первые две недели все шло хорошо. Жан-Золото не щадил своих сил, стараясь угодить своему страшному хозяину.
Но наступил вечер, когда он, растянувшись на своей кровати, в углу конюшни, прежде чем заснуть, долго оплакивал свою участь и тосковал о Бретани. Как он теперь раскаивался в своей жадности!
Однажды ночью, когда он крутился так на своем соломенном ложе, он почувствовал на лице горячее дыхание: это была одна из лошадей, она отвязалась и тянула свою морду к Жану-Золото.
«Что от меня нужно этой несчастной скотине?» — подумал он, эта была как раз та верховая лошадь, на которой его привезли в это проклятое место.
Он уже собирался хлестнуть ее кнутом, как она вдруг заговорила:
— Не шуми, чтобы не разбудить других лошадей. Я подошла к тебе в твоих же интересах. Скажи, Жан-Золото, тебе нравится здесь?
— Господи, конечно нет!
— Значит, мы с тобой думаем одинаково. И я хотела бы вернуться в благословенные земли, ведь я тоже христианка, как ты.
— Но как же мы уедем отсюда?
— Это моя забота. Я предупрежу тебя, когда настанет час. А пока давай мне двойную порцию корма каждый день, и не сушеных костей, а сена и овса. Мне надо набраться сил для дальней дороги.
С этой ночи Жан-Золото особенно заботился об этой лошади.
Несколько недель протекли, не принеся ничего нового.
Но однажды утром лошадь сказала Жану-Золото:
— Час настал. Я только что видела сатану, он пошел на прогулку пешком. Седлай же меня хорошенько, садись и — в путь. Возьмешь с собой только ведро для воды, скребок и гребень.
И вот они уже на пути в святые земли.
Лошадь мчалась галопом целый день. Наступил вечер. Лошадь повернула голову и сказала Жану-Золото:
— В эту минуту дьявол вернулся домой. Он уже знает о нашем бегстве. Обернись, ты ничего не замечаешь?
— Нет, — ответил Жан-Золото.
И лошадь продолжила свой бег.
Наступила ночь, но было светло. Лошадь попросила снова:
— Посмотри назад. Ничего не видно?
— Видно, — ответил Жан-Золото, — теперь я вижу дьявола, он быстро приближается.
— Бросай же ведро, — сказала лошадь.
И едва ведро прикоснулось к земле, как из него вырвался поток. Он тут же превратился в реку, а река — в громадное озеро.
Дьявол боится воды. И вместо того чтобы пересечь озеро, он пустился в обход. Наши беглецы выиграли на этом время.
Через час или два лошадь снова спросила:
— Жан-Золото, ты ничего не видишь?
— Да, — отвечал Жан-Золото, — дьявол обошел озеро.
— Теперь бросай гребень, — скомандовала лошадь.
Едва гребень коснулся земли, как каждый ее зубец стал гигантским деревом, и дьявол оказался перед непроходимой чащей. И прежде чем он сумел продраться через нее, Жан-Золото и его лошадь ускакали на большое расстояние.
Через час или два лошадь в третий раз окликнула своего всадника:
— Видишь что-нибудь?
— Вижу дьявола, он выходит из леса, он спешит, он близко.
— Брось скребок.
И едва скребок долетел до земли, как на месте, куда он упал, поднялась высокая гора, в двадцать раз выше, чем Менез-Микел[48]. А в ширину еще больше, чем в высоту. Дьявол решил не обходить ее и стал на нее карабкаться.
Все это время лошадь мчалась как ветер. Уже виднелась святая земля, зеленеющая вдали, с ее полями, лугами, равнинами.
— Жан-Золото, Жан-Золото, — спрашивала, задыхаясь, лошадь, — дьявол все еще гонится за нами?
— Он спускается с горы, — отвечал Жан-Золото.
— Теперь проси Бога, чтобы Он нам помог, больше спасения ждать неоткуда.
Сатана уже мчался по их пятам. Он уже почти настиг их, когда лошадь сделала последний рывок — рывок отчаяния. Ее передние ноги коснулись святой земли ровно в то мгновение, когда дьявол схватил ее за хвост. Но все, что он смог унести к себе, был лишь клок шерсти. Лошадь, приняв человеческий облик, сказала Жану-Золото:
— Здесь мы расстанемся. Я иду в чистилище, а ты возвращайся в Нижнюю Бретань и больше не греши.
Жан-Золото возвратился в Нижнюю Бретань, счастливый тем, что вывел душу из ада, а еще больше тем, что вышел оттуда сам, и полный решимости сделать все возможное, чтобы туда больше не возвращаться — ни при жизни, ни после смерти.
Если вам угодно меня послушать, я спою вам простую песню, которую сложил молодой крестьянин из города Трегье.
Ее сложил молодой крестьянин, в ночь на праздник Королей — на Богоявление — в ожидании рассвета — скучно ему было лежать в постели.
Он думал о том, что вот подходит праздник и вся молодежь пойдет на пристань плясать.
Все в нарядных одеждах, в дорогих украшениях, — а их отцам и матерям так тяжело живется.
Все в кружевных чепцах, с рукавами, расшитыми бархатом, — а их отцам и матерям приходится добывать свой хлеб.
Отцы-проповедники зря поднимаются на свои кафедры, чтобы отвратить молодежь от танцев.
Танцуйте, танцуйте же, молодые люди, танцуйте здесь, в этом мире!.. В ином мире вы тоже будете танцевать, только не так, как сейчас.
В аду приготовлен зал, прекрасный зал, для танцоров. Он весь утыкан железными шипами, во всю длину.
Они стоят так же тесно, как зубья в гребне, и такие же тоненькие, как усики цветов, а длиной не более кончика мизинца.
Они раскалены страшным огнем гнева Господня... Вы будете плясать на них без башмаков и без чулок...
Я не поведу вас ни в Париж, ни даже в Руан, чтобы показать вам зеркало, в котором вы могли бы увидеть себя без труда.
Я поведу вас не дальше чем в оссуарий, где покоятся мертвые. Как и им, нам тоже предстоит умереть.
Вот их голые черепа; черепа молодых, черепа старых; здесь они все вместе, глухие и немые, — и днем и ночью.
Они потеряли свои прекрасные украшения, свои розовые лица, свои белые руки... Их души... я не знаю, что с ними стало!.. На этом я умолкаю.
ГЛАВА XXI
РАЙ
Между землей и раем есть девяносто девять постоялых дворов. В каждом нужно сделать остановку. Если нечем заплатить за постой, приходится возвращаться на дорогу в ад.
Гостиница на полпути называется «Битекле».
Милосердный Господь свой обход совершает здесь раз в неделю, в субботу вечером. Он забирает с собой в рай тех посетителей, кто не слишком пьян.
В «Битекле» хватает пьянчуг, которые там задерживаются дольше разумного. В их числе, как рассказывают, — Лор Керришар и Анн Тоэр (Иосиф Кровельщик), оба из Пенвенана. Уже пять лет, как они ушли, а все никак не пройдут «Битекле». При жизни они были добрые компаньоны, самые славные ребята в мире, но они выпили бы море, если бы в нем был сидр, а не соленая вода. Милосердный Господь не потребовал бы от них большего, чтобы приоткрыть им двери рая. К несчастью, всякий раз, когда он делал перекличку в «Битекле», стоило ему дойти до имен Лора Керришара и Анна Тоэра, как повторялась старая история. Язык у обоих молодцов так заплетался, что они были не способны ответить «Здесь!». Наутро они раскаивались, что опять пропустили свой случай. А чтобы утешиться, снова начинали пить. Это длится уже пять лет, и нет никаких оснований думать, что это закончится до Страшного суда.