Меж тем господней волей мудрой
Их враг, один из трех, сражен.
Богатый, знатный тот барон
Держал охотничьих собак.
1660 Сеньеры, дело было так.
В ту пору и зимой, и летом
Лес Моруа был под запретом
Для корнуэльцев. Все боятся
В лесу с Тристаном повстречаться:
Поймает — молодцу конец,
Повиснет на суку пришлец,
Расправа будет коротка.
Однажды возле родника
Сидел в затишье Говернал,
А конь расседланный щипал
В лощине той уединенной
Побеги муравы зеленой.
Поодаль в шалаше своем
Спят любящие крепким сном.
Тристан Изольду обнимает.
Из-за нее он принимает
Так много мук, так тяжко страждет!
А Говернал сидит на страже.
Вдруг лай собачий в отдаленье:
1680 Так лают псы, гоня оленя.
А кто ж охотник? Ворог их,
Злодей, один из тех троих,
Вовеки проклятый барон.
И лай все ближе, ближе гон,
Собаки лают все надсадней,
И меж дерев мелькает всадник,
Тристана недруг, лиходей,
Презреннейший из всех людей.
Без челяди, без доезжачих,
Во весь опор за сворой скачет
И шпорит на скаку коня,
Ему бока искровеня.
Вот конь споткнулся, захромал.
К стволу прижался Говернал.
И скачет вновь барон вперед.
Пути назад он не найдет.
Предатель думать позабыл,
Как он Тристана оскорбил,
Но от судьбы не жди пощады,
1700 Глядит из-за своей засады
Отважный Говернал. "На месте
Мне провалиться, если мести
Избегнет этот супостат:
Он в наших бедах виноват".
Все дальше гонят псы оленя.
За ними всадник в исступленье,
Как будто демоном гоним,
Но вырастает перед ним
Вдруг Говернал из-за ствола.
Про черные его дела
Напомнив, меч он воздымает
И вражью голову снимает,
И с нею прочь уходит он.
Олень бежит и длится гон,
А сам охотник под сосною
Лежит, расставшись с головою.
Спешить — честной народ смешить,
А то и голову сложить.
Барон возрадовался рано
1720 Когда король изгнал Тристана.
Гудит округа от молвы:
Барон лишился головы, —
Один из трех виновных в том,
Что Марк Тристану стал врагом.
Дрожа от страха, люд честной
Тот лес обходит стороной:
Тристана встретишь — не уйдешь,
Костей своих не соберешь.
На ложе мягком травяном
Лежит Тристан, окован сном,
Не ведая, что недалече
Валяется, мечем рассечен,
Злоумышлявший на него.
Какое будет торжество!
А Говернал у шалаша
Привязывает, чуть дыша,
Над входом голову барона
К зеленой ветке наклоненной.
Тристан проснулся, поглядел,
1740 От ужаса похолодел:
Враг смотрит на него в упор.
А Говернал ему: "Сеньер,
Ты можешь вновь спокойно лечь:
Своей рукою с вражьих плеч
Я эту голову срубил".
Уж как Тристан доволен был!
О том прознала вся округа,
И всяк трепещет, всяк напуган
И леса, как чумы, бежит:
Тристану лес принадлежит.
Все тропы рыцарю знакомы.
Себе однажды лук "Не промах"
Он так искусно смастерил,
Что хоть какого зверя бил.
Стрелял дичину что ни день.
Лань пробежит или олень —
Стрелу нацелит чуть пониже
И ногу той стрелой пронижет,
А чуть повыше наведет,
1760 И в глаз иль в шею метко бьет.
"Не промах" назван по заслугам
Тот лук. Он стал Тристану другом.
Высоко ль, низко ль цель была,
Впивалась в эту цель стрела.
Так за неделями недели
Они одно лишь мясо ели,
Не то — изгнанникам беда:
Лесная дичь — вся их еда.
В луга, в поля не выходили,
О хлебе думать позабыли,
При том благодарили бога,
Что всякой дичи в чаще много.
Удел изгнанников тяжел.
День Троицын уже прошел,
Настала летняя жара,
А с ней и страдная пора.
Проснувшись на заре росистой
От пенья птицы голосистой,
Берет свой верный меч Тристан,
1780 И лук "Не промах", и колчан,
И, одолев едва дремоту,
Он поспешает на охоту.
Меж тем невзгода к ним грядет.
Никто не знал таких невзгод!
Но любящие не роптали
На горести и на печали.
С тех пор, как лес им домом стал,
Таких мытарств никто не знал,
Никто так крепко не любил
И так безмерно не платил.
Правдивый есть о том рассказ,
Беруль читал его не раз.
Тристан Изольду обнимает,
Жара обоих донимает,
И говорит он королеве[62]:
".. .. .. .. .. .. . ."
"Друг, где ты был, где пропадал?"
"В густом лесу оленя гнал
И притомился, сбился с ног:
1800 Теперь соснуть бы мне часок".
Под кровом шалаша тенистым
Им ложем мягким и душистым
Трава шелковая была.
Изольда первая легла,
Потом Тристан, не сняв одежды,