- Зачем ты нам это читаешь? – спросил Гусев.
Ирмина шелестела бумажками. Отложила все, кроме последней.
- "26 августа. Ко мне пришел Ярек Вишневецкий. Хихикая, он рассказал мне свой сон. Схема была уже известная. Заявил, что никогда не испытывал чего-то столь реального. Словно бы неожиданно пришел в себя в обширном парке. Вокруг были люди в польских мундирах. Ярек – все так же смеясь – утверждал, что выглядели они странно. Косичек не помнил. К нему подошел какой-то офицер, отдал салют и сказал, что те, кто послал сюда Вишневецкого, обманывают в какой-то игре. Для них он здесь не желателен, ну да ладно – им на все это наплевать. Может исполнять свою миссию и возвращаться, откуда пришел. Они не уговаривали его сделаться их агентом. Единственные элементы, общие с остальными сообщениями – это парк, закопанный Вроцлав, о котором упоминал кто-то из военных, и совершенно странное чувство реальности сна".
- И что? – спросил Гусев.
- Мне кажется, что Вишневецкий жив, - ответила на это Ирмина.
- Ага! А в гробу мы похоронили песика?
- Он не отсюда, "Полковник". Его послали типы, которые махлюют из совершенно другого, чем это, места. Мне кажется, что он жив, - девушка присела на краешке письменного стола. – Только где-то в ином месте.
- Дитрих, - повернул голову Гусев. – Слышал когда-нибудь большую чушь?
- Да, - "Зепп" болтал опущенными за подоконник ногами. – Вчера по телику запустили речь премьера.
И он рассмеялся собственной шутке.
- Иван, перестань нести хрень, а только скажи, что будем делать?
Дитрих коротко глянул на Ирмину.
- Вызываем скорую помощь? Хотя, черт подери, красивая же, чтобы вот так, сразу сделать донором органов…
- Ладно, - венгерка соскочила со стола. – Сейчас я иду чего-нибудь поесть, но вечером встречаемся. Здесь.
Вместе с Дитрихом на черной хонде они мчались через водоносные территории. Это был самый лучший способ подъезда к стрелковому полигону.
- И что ты думаешь об этой телке?
Гусев, с доброй сотней на спидометре, чудом вписался в небольшой деревянный мостик над шлюзом.
- Во-первых, регулярная наркоманка. Ты ее лапы видел?
- Она не наркоманка. Ты ее глаза видел?
- Влюбился?
- Что-то сделать нужно, - он припарковался с писком шин, в тумане пыли, перед полигоном.
- Что, например? – Дитрих вышел первым.
Сначала им нужно было идти на проходную. Господи Иисусе! Нужно написать фамилию, номер разрешения, время прихода, номера оружия… Не хватало только рубрики с размером перца.
- Ты включишь те устройства?
Они шли по коридору, который, казалось, имел пару километров длины. А он просто обязан был быть очень длинным, потому что сбоку, за стеной, у них были стрелковые поля для винтовок. На стенах висели давным-давно известные им фотографии Рени Мауэр[3].
- С ума сошел?
- Но ведь ради чего-то ты с ней разговариваешь?...
Дитрих открыл дверь в зал "25 метров". Тут же их окутал запах сожженной нитроцеллюлозы, который въелся во все окружающее. "Запах Вьетнама", как говаривал Гусев.
- Так что сделаем?
- Лично я иду повесить мишени, - Иван открыл дверь, ведущую в коридор бункера. – Только не стрельни мне в задницу, хорошо?
Гусев подготовил две позиции: столики, стулья, щиты. Через несколько секунд они уже могли надеть очки и наушники. С этого момента единственным действенным методом общения был крик.
Начали с "двадцати двоек", но у тех было ужасное рассеивание; пули едва помещались в мишени. В черное попадал, хорошо еще, если каждый третий выстрел.
Гусев вытащил "зиг зауэр" и валил из девяти миллиметров.
- А ты что посоветуешь, - тут он вынул из сумки уже тэтэшку и начал заряжать патронами плоскую обойму.
- Так мы можем часами говорить. – Иван взвесил в руке револьвер .357 Магнум, который носил в кобуре на заду. – Вот почему, блин, в романах не пишут, что оружие всегда нужно чистить? Даже после одного единственного выстрела.
- Потому что было бы чертовски скучно. – Гусев указал на отражатель толчков в револьвере коллеги. – Впрочем, это устройство вообще невозможно вычистить, так что это все были бы экзистенциальные рОманы о всеобщей невезухе.
- Эт'точно, - прикусил губу Иван. – Что с ней сделаем?
- Не знаю.
- Так мы можем часами говорить, - повторил Дитрих. – Включишь устройства?
- Нет.
- Тогда, что ты ей скажешь?
Гусев вложил "зиг" и тэтэшку в кобуры при поясе.
- Я в сортир, - прервал он тему.
Туалет на стрельбище является одним из опаснейших мест в мире. Оружие в кобурах ужасно тяжелая, и если вы не желаете вычистить спущенными штанами всего пола, то, сидя на унитазе, их необходимо придерживать руками. А поскольку производитель так изготавливает пистолеты, чтобы соответствующие пальцы сразу же попадали в соответственные места, ты сидишь, держа обе волыны со стволами, нацеленными в двери, и с двумя пальцами на спусковых крючках. Туалет на стрельбище это единственное во всем свете место, где никто, никогда и ни по какой причине не дернет резко за ручку, чтобы проверить: а свободна ли кабинка. Тут удивляться нечему, каждому жизнь дорога…
3
Рена́та Малгожа́та Ма́уэр-Ружа́ньская — польская спортсменка-стрелок из винтовки. Двукратная олимпийская чемпионка в стрельбе из винтовки, Трёхкратный призёр чемпионатов мира по стрельбе.