Осталась Мария-Бланш в своем замке, не пошла в монастырь, и с утра до ночи, зимой и летом, во всякую погоду стала она носить камни на могилу своего отца, и просила всех встречавшихся ей людей, знавших герцога Марша, делать то же, и вскоре на могиле его вырос большой холм и поднялся почти до края оврага.
Бог послал Марии-Бланш очень долгую жизнь, и она, не покладая рук, изо дня в день всю свою жизнь совершала свой подвиг. Люди считали ее помешанной, но никто не смеялся над ней, никто не обижал ее, и каждый старался ей помочь.
Так шло время. Замок почти совсем разрушился; крыша во многих местах провалилась или поросла мхом и травой; давно уже переселилась Мария в пристройку, да и та грозила обрушиться. Наконец, Господь призвал к себе бедную страдалицу-старуху, а холм над могилой герцога Марша едва-едва только поднялся над краем оврага.
Но вот стали замечать люди, что камни развалин исчезают с своих мест и перемещаются на могилу герцога Марша, и холм над ней все растет и растет и теперь почти уже сравнялся с Замковой горой. Целые каменные глыбы, которых не поднять и трем парам мулов, оказываются перемещенными в одну ночь. Особенно много недосчитываются камней в замковых развалинах после бурных зимних и осенних ночей.
Годы проходят неизменной чередой. Память о герцоге Марше бледнеет и исчезает, но каменная гора над его могилой все растет и растет, и скоро поднимется выше Замковой горы, и тогда, согласно сну Марии-Бланш, душа герцога Марша получит прощенье.
Между камнями над его могилой пустили свои корни деревья, и далеко в море видны они морякам: деревья эти — последнее, что они видят, покидая родину, и первое, что приветствует их в Бретани, когда они возвращаются.
Около могилы кто-то поставил деревянный крест, и на нем еще не стерлась надпись: «Прохожий, остановись вдали или тихо проходи мимо: не нарушай покоя герцога Марша, и не мешай камням его замка делать свое доброе дело!»
ЗАМОК КОРВЕННЕК
Деревушка Сент-Этьен, расположенная на северо-западном берегу Бретани, на высоком холме у самого океана, в настоящее время посещается многими французами благодаря своему удобному для купанья берегу. Из года в год теряет деревушка свой поэтический и дикий вид: вместо хорошеньких бретонских домиков строятся отели с их вычурной претенциозной архитектурой; старые яблочные сады или вырубаются, или заслоняются большими каменными домами, а вместо них разводятся чахлые миниатюрные английские садики, и скоро от старой приморской деревушки не останется и следа, как не осталось и следа от старинного замка Корвеннек, когда-то господствовавшего над всей этой местностью.
В двух-трех километрах от названной деревушки стоит полуразвалившаяся часовня с выбитыми стеклами, обуглившейся дверью и портиком и разбитой статуей св. Этьена, покровителя этой местности. А на горе, в нескольких шагах от часовни, валяются огромные камни. «Вот все, что осталось от нашего старого замка! — говорят старики, показывая груду камней. — А был он когда-то и грозен, и славен! Так-то все проходит и изменяется на свете!»
Вероятно, и эта груда камней — единственный остаток замка Корвеннек — в недалеком будущем исчезнет совсем, если не исчезла уже и в настоящее время.
Замок этот испокон веку принадлежал роду Корвеннек. Последующие владетели его считали в числе своих предков св. Этьена, со смертью которого и пресеклась прямая линия этого рода, хотя фамилия Корвеннек и до настоящего времени часто встречается у бретонцев.
В XIV веке владетели замка переименовали его в замок. Сент-Этьен, и сами приняли фамилию и титул графов Сент-Этьенских. Впоследствии род этот тоже пресекся, и замок оставался необитаем. В таком виде простоял он до революции 1789 года, во время которой был разрушен шайкой якобинцев, так что от него не осталось и камня на камне. В настоящее время ни историку, ни археологу здесь нечего делать, — следы прошлого окончательно уничтожены; но жива еще память народная, сохранившая нам легенду о св. Этьене, старшем сыне последнего владетеля замка из рода Корвеннек[12].
В конце XIII века владетелем замка Корвеннек был молодой рыцарь Луи Корвеннек. Он был недавно женат и, несмотря на то, что получил уже приказание следовать за своим сюзереном в новый крестовый поход, не решался уехать от молодой жены, готовившейся стать матерью. Однако сознание, что он поступает не так, как требовал долг вассала, нетерпение и досада грызли молодого барона, и он делался все сумрачнее и сумрачнее. Молодая жена его, не умея объяснить себе причины недовольства своего супруга, тихонько плакала целыми днями, сидя у узкого окна своей спальни, и это еще больше раздражало барона.
Наконец, в одну бурную ноябрьскую ночь появился на свет наследник Корвеннека. Радостно спешил из своей башни молодой рыцарь, услыхав эту счастливую весть, но, замедлив шаги у спальни своей жены, чтобы не обеспокоить ее, услыхал явственный шепот прислужниц: «Бедный ребенок!» Как ураган, влетел молодой рыцарь в комнату: «Отчего бедный? умер? говорите!» — кричал он вне себя. Но все молчали.
Наконец, выступила вперед его старая кормилица и сказала:
— Не кричи, не беспокойся и не тревожь жену! Ребенок жив и красив, как ангел; он проживет, Бог даст, сто лет. Глупые служанки жалеют его потому только, что не быть ему знаменитым рыцарем Корвеннеком. Но пути Божии неисповедимы!
— Почему сын мой не может быть рыцарем? кем же быть ему? что это за бабьи россказни?
Молча взяла старуха, новорожденное дитя и положила его перед рыцарем: ребенок имел сильно искривленный стан и несколько склоненную к плечу головку.
— Урод!! — вскрикнул диким голосом рыцарь и, не заходя к жене, вернулся в свою башню.
На рассвете его уж не было в замке: уехал он в Палестину на многие годы, не простившись с женой, не взглянув еще раз на своего новорожденного первенца. Тяжелым ударом было рождение такого сына для рыцаря, считавшего лучшим украшением человека силу и храбрость.
Таким образом маленький Этьен, — так назвали новорожденного, — в родном своем отце нашел непримиримого врага, и борьба между ними началась с самого дня его рождения.
Мать и сын остались одни, и существования их слились в одно общее существование. С первой же минуты, когда маленький Этьен стал различать предметы, его глаза чаще всего останавливались на склоненном над ним кротком лице его матери, и часто мать поднимала его на руках к высоким окнам его комнаты, и он с удивлением смотрел на блестящее безбрежное море. Первые звуки, доносившиеся до слуха Этьена, был шумом волн, разбивающихся на утесах, на берегу того же моря, под самым окном его комнаты. Тихо лежал слабый ребенок в колыбели и слушал однообразный гул океана да тихую песню, что напевала ему мать; и навеки нераздельно залегли в душе его эти два представления, — мать и море, колыбельная песня и шум волн.
Так прошло лет пять. Этьен несколько окреп и был очень красив с своей бледной, склоненной на плечо головкой и большими голубыми глазами, но рос тихо или, лучше сказать, почти не рос, и искривление его стана становилось все заметнее.
Барон Корвеннек наконец вернулся; как внезапно исчез он из замка, так же внезапно снова появился он перед своей женой.
Увидя незнакомого рыцаря в полном вооружении, маленький Этьен вскрикнул и от испуга лишился чувств. С презрением оттолкнул его ногой барон Корвеннек и, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Жена последовала за ним и старалась извинить испуг ребенка:
12
У Бальзака в его «Enfant maudit» рассказана легенда вроде этой, но с совершенно другой мотивировкой и с другой, далеко не народной подкладкой.