При необходимости «НАЛ» могла издавать книги молниеносно. Доктороу вспоминает, как заказал некоему автору книгу о деле Эйхмана. Спустя несколько недель книга была спешно доставлена в магазины и разошлась полумиллионным тиражом. Такой стиль книгоиздания стирал границы между книгами и периодическими изданиями; делу очень помогало, что и книги, и журналы распространялись через одну и ту же систему.
Издатели книг в мягкой обложке продолжали играть роль комментаторов текущих событий и в 60-е годы На самом пике «эры Маккарти» издательство «Бэнтем букс» («Bantam Books») выпустило книгу Оуэна Латтимора[35] — его попытку оправдать свои действия. Весьма отважный поступок во времена, когда Маккарти яростно атаковал Латтимора и вообще всех тех, кто «проиграл Китай». Да и в годы войны во Вьетнаме «Бэнтем» и прочие издательства массовой литературы выпускали сборники политических эссе и публицистических статей, рассчитанные на широкую аудиторию. Издательство «Бэллэнтайн» («Ballantine») первым начало издавать оригинальные работы политического толка — так, в 1960 году оно выпустило «Слушай, янки» Ч. Райта Миллса.
Хотя формально я не выполнял редакторских обязанностей, мне удалось убедить «НАЛ» взяться за одну крупномасштабную серию. Анализируя, какая литература используется при обучении в школах и колледжах, я решил, что недорогие издания мировой классики в мягкой обложке окажутся востребованы широчайшей аудиторией. Издательство «Модерн лайбрэри» («Modem Libraiy») выпускало подобную литературу в твердом переплете, но она стоила сравнительно дорого, — а мы могли бы предложить читателю «Приключения Гекльберри Финна» или «Преступление и наказание» всего по 25–35 центов. Я послал Арабелу Портеру докладную с пробным перечнем первых книг будущей серии (впоследствии получившей название «Сигнет классик» («Signet Classic»)) и списком потенциальных авторов научных предисловий, умножающих ценность книги для учащихся. Идея была встречена благосклонно и получила несколько более реалистическое воплощение — мой несколько заумный предварительный перечень расширился за счет «Тома Сойера» и прочей классики американской литературы. Кстати, о «зауми» — с самого начала я включил в перечень «Адольфа» Бенжамена Констана, французскую классику XIX века, поскольку только что с огромным удовольствием его прочитал. «Адольф» оказался среди первых десяти выпусков серии и, очевидно, озадачил многих учителей средней школы, слыхом не слыхавших об его авторе. Серия быстро развивалась и вскоре стала важным элементом сводного каталога[36] «НАЛ». Ее идею подхватили другие массовые издательства, включая «Пенгуин». На «Сигнет классик» и сейчас держится финансовая стабильность «НАЛ», хотя теперь, когда это издательство перешло в руки «Пирсон» («Pearson»), серии приходится конкурировать с гораздо более изящными «пенгуиновскими» подражаниями, ныне также принадлежащими «Пирсон». Странно, но в те времена мне даже и в голову не пришло, что мы создали не что иное, как удешевленный вариант французской серии «Плеяд» — творения моего отца. Эта мысль осенила меня лишь спустя много лет.
Глава 2. «Пантеон» во втором поколении
В возрасте пятнадцати лет, после смерти отца я потерял всякую связь с «Пантеоном». Но в 1961 году преемники Вольфов нежданно-негаданно предложили мне должность в этом издательстве, только что перешедшем в собственность «Рэндом хауз». Новые владельцы сознавали, что немногочисленный штат «Пантеона» нужно дополнить, как минимум, еще одним редактором на полной ставке. Я с энтузиазмом согласился занять это место и в начале 1962 года, неискушенным юнцом, даже не подозревая о всей сложности и хлопотности книжного дела (что, впрочем, в двадцать шесть лет простительно), со сладко замирающим сердцем прибыл в офис «Пантеона». Издательство размещалось в доме, который нью-йоркцы прозвали «Утюжок»[37], — трехгранном небоскребе на углу Четвертой улицы и Шестой авеню. В «носовой части» этого здания, которое мне лично больше кажется похожим на корабль, находился кабинет моего отца. Все годы после кончины Жака Шиффрина он так и простоял пустым в знак уважения к покойному. Здание было неказистое, облупившееся, занятое в основном мастерскими — например по изготовлению аккордеонов, — а также несколькими швейными предприятиями. Но соседями «Пантеона» по этажу были и интереснейшие издательства страны: «Нью дирекшенз» («New Directions»), «Пёллегрини» («Pellegrini»), «Кьюдцахи» («Cuddahy»), а также редакции левого журнала «Нейшн» («Nation») и марксистского издания «Мансли ревью» («Monthly Review»).
После отъезда Вольфов бразды правления перешли к тем, кто ранеё ведал производством и реализацией книг. Но этим добросовестным, милым людям не хватало редакторской квалификации, чтобы по-прежнему выпускать книги под стать тем, которые прославили «Пантеон», — то есть сохранять уровень, оправдывающий надежды «Рэндома». На мой рабочий стол попадали как замечательные вещи — к примеру «Повесть о жизни» Константина Паустовского, — так и множество посредственных, но уже купленных у авторов произведений: руководство безмерно полагалось на чересчур оптимистичные отзывы своих рецензентов.
Но так продолжалось недолго. Спустя несколько месяцев мы переселились на цокольный этаж небольшого дома рядом с роскошной резиденцией «Рэндом хауз», построенной Виллардом на углу Пятидесятой и Мэдисон, и новые владельцы стали повнимательнее присматриваться к своему приобретению. Безусловно, фирма «Рэндом хауз» не прогадала. Ценность сводного каталога «Пантеона» и колоссальная популярность наших детских книг во много раз превышали покупную цену издательства. Беннет Серф в своих мемуарах утверждает, что одна только прибыль от издания «Доктора Живаго» в мягкой обложке полностью возместила расходы «Рэндом» на покупку. Зато «взрослый» раздел текущего издательского плана был подобран крайне неудачно, и спустя несколько месяцев после моего появления в «Пантеоне» оба моих начальника заявили о своем уходе.
Среди тех, кто остался работать, преобладали мои ровесники. То была горстка молодых людей, смысливших в закулисных тонкостях издательского дела ненамного больше, чем я. Весть об уходе начальников заставила нас сплотиться, и я отправился в «Рэндом хауз» с просьбой предоставить нам автономию. Тут надо отметить, что в первые месяцы работы в «Пантеоне» я был слишком мелкой величиной, чтобы встречаться лицом к лицу с директорами головной компании; они представлялись мне какими-то небожителями. Беннет Серф, главный редактор «Рэндом хауз», был мне известен в основном как автор юмористической колонки в «Сэтердэй ревью», которая мне очень нравилась в юности, а также как ведущий телевикторины «Подскажите мне строчку» («What’s My Line?»). На «голубом экране» Беннет валял дурака, и большая часть населения Америки даже не подозревала об истинном масштабе его личности. Но Беннет — это еще и одаренный литератор, чей словесный портрет Д.Х. Лоуренса удовлетворил бы любого авторитетного критика. Это человек, благодаря которому «Рэндом» напечатало «Улисса» Джеймса Джойса, а также произведения Гертруды Стайн и многих других писателей первой величины. Компаньоном Беннета был Дональд Клопфер, оттенявший его «звездный блеск» своей внешней непримечательностью. Кстати, они были не только коллегами, но и закадычными друзьями (так, они прославились тем, что много лет просидели в одном кабинете лицом к лицу). Клопфер старался не привлекать к себе внимания, но в издательстве его роль была ключевой; именно его многие считали подлинной вдохновляющей силой «Рэндом».
35
Оуэн Латтимор (Owen Lattimore, 1900–1989) — американский специалист по Востоку, государственный деятель, советник Чан Кайши в начале Второй мировой войны. В 1950 году был обвинен Маккарти в шпионаже в пользу СССР, но тогда же оправдан сенатским подкомитетом.
36
Сводный каталог (backlist) — одно из ключевых для западной модели книгоиздания понятий. Имеются в виду книги, выпущенные издательством за время его существования и имеющиеся «в наличии» (то есть либо на складе, либо в форме прав на допечатку или переиздание). Поскольку при увеличении тиража себестоимость экземпляра снижается, издательству выгодно допечатывать книги, пользующиеся спросом. Новый владелец, приобретая некое издательство, тем самым получает в собственность и его «сводный каталог».
37
По аналогии с «Утюгом» — знаменитым небоскребом на Пятой авеню, в плане представляющим собой треугольник.