Господь дает Своим пастырям благодатную силу для прохождения служения; но нельзя злоупотреблять этой силой для своего самолюбия. Христос упрекал Своих Апостолов за то, что они просили у Него разрешения низвести огонь на селения, не принявшие их. Господь ответил им, что он пришел не губить, а спасать души человеческие. В противном случае это будет лишь искушением Бога, подобным тому, какое допустил некогда народ еврейский, требовавший от Моисея извести им воду из скалы, говоря: "Точно ли Господь среди нас?" (Исх. 17 гл.).
Этот соблазн "святости" (чудотворения) является для пастыря самым опасным из всех искушений. Опасность его в том, что он проистекает из побуждений высшего порядка, из стремления к особому нравственному совершенству, а может совершенно незаметно вовлечь пастыря в грех прелести, т. е. духовного самообольщения.
При сем своем делании пастырь стоит у святыни. Ежедневно предстоя престолу, он является посредником между людьми, ищущими святости, и Богом, Источником святости. Всякое священнодействие, совершаемое священником, есть дерзновенное прошение у Бога чуда. И при каждом священнодействии это чудо происходит, независимо даже от личных достоинств иерея, его ума, внешности, способностей. Вода освящается, грехи прощаются, евхаристические Дары прелагаются в Тело и Кровь, освящаются иконы, кресты, облачения, дома и вообще "всякая вещь". Все обычное и привычное по молитве его становится освященным, необычным и неприкосновенным для непосвященного.
Все это проистекает из самой сущности священное лужения. Священник молится, ходатайствует, призывает, а благодать Духа Святого все восполняет, врачует, прелагает, освящает.
И как некогда диавол приступил ко Господу с требованием показать чудо, броситься вниз с кровли храма, так и к священнику в какую-то минуту его жизни приступает искуситель и соблазняет его той же самой мыслью о чуде. Здесь лукавый голос начинает искушать священника, внушая ему, что он сам по себе, в силу своих совершенств и дарований, уже достиг особой силы и степени святости и может стать чудотворцем. Иерей прекрасно понимает, что освящающая сила принадлежит Святому Духу, но возможность достигнуть освящающего действия он может приписывать себе, своим духовным достоинствам, своему подвигу.
В жизни священник на каждом шагу встречается с такими обстоятельствами, которые, при известных условиях, могут особенно благоприятствовать развитию в нем страсти гордости. Паства очень часто оказывает самое высокое уважение своему священнику и каждое слово его считает непререкаемой истиной. Его все называют "батюшкой", "отцом святым" и другими лестными словами. А если он хорошо проповедует и заботится о благолепии храма и совершает со страхом Божиим службу, то прихожане преклоняются пред ним. Все это вместе взятое может погубить священника, если только он не будет приписывать все Богу, помогающему ему в этом служении[39].
Следует отметить еще одну сторону в жизни пастыря на приходе, которая очень часто ввергает его в пропасть искушений. В окружении всякого пастыря иногда находятся такие экзальтированные (восторженные) личности, которые всегда стремятся кого-то обожать, кому-то служить, перед кем-то преклоняться. Они легко и быстро находят себе предмет обожания в любом мало-мальски незаурядном пастыре. Каждое его слово ловится на лету, голос его приводит в трепет и волнение, каждый шаг и жест толкуется в особом смысле. Такой пастырь уже не может, по их мнению, ошибаться, каждое его слово — жемчужина мудрости, каждая его проповедь затмевает Златоуста, его молитвенность — огонь пред Богом. В приходе начинают распространяться особые слухи: "Наш-то батюшка святой… Он ведь не от мира сего… Он себя замаривает… Он ночи напролет Богу молится" и т. д.
Хуже всего, если неопытный в духовной борьбе пастырь сам начинает легко поддаваться таким обольщениям, начинает сам верить в свои мнимые дарования, незаметно для себя входить в роль такого "целителя", "молитвенника", "святого". Вместо того, чтобы с первого же момента решительно, может быть, даже и резко — ибо резкость в таком случае и полезна и оправданна — отвергнуть и отсечь подобного рода лжеумиления и преклонения, пастырь увлекается этим, впадает в ложное настроение и тем губит себя и других.
Нужно сказать, что ни один из истинных подвижников не заявлял о своей святости и не стремился обратить на себя внимание окружающего мира. Об этом говорит Священное Писание и житийная литература. Совершенно другое замечается у пастыря, который в самом начале не отверг это искушение мнимой святости.
Но как же преодолеть пастырю это искушение? Пастырь, прежде всего, должен обратить внимание на пример Самого Спасителя, так как Он победил это искушение. Диавол, искушая Господа, предлагал Ему броситься с кровли храма, чтобы совершилось чудо. Вслед за этим ненужным чудом последовала бы рабская привязанность людей ко Христу, которые бы, таким образом, никогда не создали Царства Божия на основах любви, смирения, духовной радости и в духе мира. Господь, отвергнув это искушение, отверг тем самым и рабскую привязанность людей к Себе. Он этим также показал, что для спасения нужна живая вера, а не чудо (правда, Спаситель совершал чудеса, но не по повелению диавола). Поэтому и пастырь должен отвергнуть искушение — рабски привязать к себе верующих. Он должен отвергнуть уже самую мысль, что достиг своего нравственного совершенства. Священник должен возгревать в себе все священное, духовное, небесное; сам все более и более должен укореняться в атмосфере молитвенности и священнодействия. Он ничего не должен приписывать своим личным дарованиям, не считать себя никаким особым молитвенником и избранником, а, наоборот, смирять себя в своих собственных глазах и в глазах паствы.
Пастырь также должен отвергнуть мысль о своевольном мученичестве, которое основывается не на любви ко Христу и к пастве, а только на тщеславии. Конечно, преодолеть это искушение пастырь может только тогда, когда он будет вести богоугодную жизнь, непрестанно очищать свое сердце от страстей. Это единственный путь, по которому он должен идти, чтобы быть истинным продолжателем дела Христова.
"Будь добрым пастырем, — пишет архиеп. Антоний, — и мученичество всегда будет при тебе — и в жизни, и в смерти". Когда пастырь будет жить во Христе, тогда он утвердится в истинной святости, будет истинным мучеником, распинаясь со Христом ради паствы, тогда и будет достойным носителем благодати Христовой.
Из всего сказанного можно заключить, что самой удобной почвой для этого искушения, как и для прочих, является гордость. Нужно сказать, что не чужды ее и старые пастыри, если они не ведут постоянной борьбы с этим злом. Пастырь, который не стремится к преодолению этого искушения, честолюбиво возвышается над своими собратиями, часто подчеркивая свою образованность, культуру, академическое знание и другие свои мнимые превосходства. Отсюда и происходит частое "осуждение, непослушание, насмешки, раздоры, свары, хвастовство"[40] среди пастырей, что им как раз не подходит. Конечно, горделивый пастырь не достигает своей цели. Тогда и появляется на почве ошибок и неудач упадок необходимой пастырю энергии, даже веры и любви. Оскорбленное чувство самолюбия вызывает у пастыря подозрения к собратьям и верующим, которые, по его мнению, устраивают ему какие-то козни. Пастырское служение такого священника сводится к чиновничьему требоисправлению. Он начинает все рассматривать только с точки зрения своего "я" и подчинять своей эгоистической цели.
Но как же освободиться пастырю от этого искушения? Прежде всего, следует горделивому самолюбию противопоставить смирение и исполнять заповедь Спасителя, Который говорит: "Кто хочет быть больший между вами, да будет вам слугой; и кто хочет быть первым между вами, да будем всем рабом" (Мк. 10, 43–44). Эту заповедь должен пастырь исполнять именно потому, что он является продолжателем дела Спасителя, а "Сын Человеческий не пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих" (Мк. 10, 45).