Толпа вдруг загудела. Один из джетти сделал резкий выпад и с силой ударил своим вудгамутти в грудь противника. В ту же секунду сам он был пойман за руку и брошен на песок. Молниеносно выполненный прием вызвал одобрительные возгласы зрителей. Джетти снова закружили по арене. Они то сшибали друг друга с ног, то сплетались в схватке. Тела у обоих все гуще покрывались синяками.
Противники оказались равными по силе. Получив из рук Типу богатые подарки, измученные и запыхавшиеся, но довольные джетти ушли с арены. После них сходились все более мощные противники, пока не пришла очередь схватки, которую все ожидали с особым нетерпением.
Чобдары вывели из-за бамбукового щита знаменитого Венкатрамана из города Танджавура. Видно было, что этот гигант обладает чудовищной силой. Его мускулы так и перекатывались буграми. Он подошел к трибуне, где сидел Типу, и упал на песок, словно поваленный ураганом могучий баньян.
— Встань, Венкатраман! — сказал Типу. — Мой джетти вызывает тебя на поединок с ножами. Принимаешь ли ты его вызов?
Венкатраман медленно разгладил усы на темном полном лице. Голосом, в котором странно перемешивалась мощь и смирение, ответил:
— Я не боюсь твоего джетти, хазрат, и принимаю его вызов. Но позволь обратиться к тебе с просьбой.
— Говори, — разрешил Типу.
— Если я паду в этом поединке, то не оставь сиротами мою жену и детей.
— Хорошо, Венкатраман.
И тогда чобдары вывели джетти Типу. Это был негр с Мадагаскара со свирепой пугающей внешностью — почти такой же великан, как танджавурец. Казалось, все его тело было скручено из стальных мышц. Мадагаскарец хищно скалил большие желтые зубы и жестами показывал, как он располосует на части противника. До сих пор никто не решился выступить против него в столице, кроме Венкатрамана...
Подошли чобдары и вложили в руки противников крисы — длинные малайские ножи. Один удар такого ножа сулил неминуемую смерть. Тысячи зрителей затаив дыхание ждали поединка, какого еще никогда не бывало в столице.
Венкатраман и негр бросили друг другу в лицо цветы и медленно закружили по арене, прицеливаясь для решительного удара и мастерски отбивая выпады противника. Джетти Типу, не такой массивный, как Венкатраман, и более подвижный, был, как видно, уверен в своей победе.
Вот негр сделал прыжок и, взмахнув крисом, направил его в грудь Венкатрамана. Однако тот хладнокровно парировал страшный удар. На левой руке у танджавурца начало расплываться кровавое пятно. Снова и снова пытались бойцы нанести решительный удар, но всякий раз непостижимым образом расходились живыми и невредимыми. Ни в одном из противников не видно было ни признака страха, ни желания прекратить ужасный поединок...
И вдруг Типу махнул рукой, останавливая бойцов. Над толпой, притихшей в ожидании неминуемой гибели одного из противников, пронесся громкий вздох не то облегчения, не то сожаления.
— Приблизьтесь, — сказал Типу. И оба великана тотчас же пали ниц перед трибуной. — Ваши сердца не знают страха. Вот вам подарки. Будьте впредь друзьями и никогда больше не выходите на поединок друг против друга!
Венкатраман и мадагаскарец бросили крисы. С поклонами приняв из рук Типу богатые подарки — шали для жен и алые тюрбаны, они обнялись и ушли с арены, сопровождаемые восторженным гулом зрителей.
Бои шли до вечера. Копьеносцы мерились силой с тиграми и медведями. С невиданной яростью дрались верблюды. Сплетая свои несуразные тела, они норовили схватить друг друга зубами за голени. Потом на арене снова сшибались бараны...
Типу ушел с трибуны сразу же после боя Венкатрамана и мадагаскарца. В тесном дарбаре Саршам Махала повелитель Майсура сообщил приближенным и полководцам, что махараджа Курга ускользнул из крепости, где его держали заложником. Кург опять восстал против Майсура. А следом за ним, подстрекаемые агентами Компании, поднялись многие раджи и махараджи Малабара. Пора собираться в новый поход..
Через несколько дней после боевых игр выступали на запад пехотные кушуны. Жители столицы опять облепили стены города. У многих отправлялись в далекий и опасный поход сыновья, мужья и братья. Кто знает, скольким из них суждено будет погибнуть в лесных трущобах мятежного Курга!
А усачи-сипаи — в тигровых куртках и алых тюрбанах, с неизменными камбаль[157] за плечами — шагали бодро, с утренней песней во славу солнцу.