Он — наше бессилие сопротивляться разрушающему влиянию времени, и Он же сама наша смертность. Он — отвращение и самообман, равно как и принятие нами поражения. Он вдыхает свой цинизм в наши души, подчиняя нас Своей воли.
Он — Дедушка Нургл, и Он — упрямое отчаяние, что потакает своим желаниям.
— Рамхельд ванн Хадден, капитан охотников на ведьм
Он прав в своих выводах, однако, мне кажется, он плохо подготовлен к своей работе. Оружие Нургла — отчаяние и безнадёжность, и немногие люди способны устоять перед этими вещами. Рамхельд не глуп, однако его письма полностью выдают его.
Смерть Реми Бруса
Это сказание о Реми Брусе, взятое из книги Хьюго Лаззарре «Мрачные истории и поучительные сказания», переведённой Гансом Гюнтером. Эта поучительная притча основана на реальных событиях.
Когда Великая Чума пришла в долину реки Сол, угрожая сделать из Брионна Город Трупов вместо Города Воров, именно тогда начался великий подъём религиозных настроений и набожности во всей области. Святилища и храмы Шаллаи были забиты неофитами, а жрицы богини — чьи ряды потеряли каждую десятую — вскоре были на грани истощения чрезмерными обращениями к их целебной магии.
Дальше, вверх по течению, в городе Корамдрам множество ужасных смертей напомнило людям об их обязанности молиться богам, которые смогут их защитить — обязанности, которой большинство обычно пренебрегало.
Но среди них были немногие — а они появлялись всегда, когда Бог Чумы и Мора оставлял Свой след в регионе — кто быстро отвернулся от своих богов, предпочитая возносить умиротворяющие молитвы Самому Владыке Распада. Этим они пытались получить независимость от сомнительного милосердия богов, которые, вероятно, чувствовали, что пренебрежение молебнами даёт им повод отказать в особых благословениях.
Одним из этих осмотрительных людей была Офирия, жена румяного мастера упряжей Реми Бруса, видевшая в нашествии чумы шанс избавления от брака, который оказался невыносимо скучным.
Реми Брус по природе не был ни жестоким, ни вздорным и даже не был уличен в супружеской неверности. Его единственным преступлением — если это можно назвать преступлением — было то, что он слегка растолстел и стал ленив, в то время как его жена оставалась такой же стройной и энергичной — оба этих обстоятельства, должно быть, связаны с тем, что они не имели детей.
В округе Реми Брус был известен своими золотыми руками. В области, где кожа была дорогой, он всегда был готов смастерить упряжь для бедных из верёвки или жгута, или из другого подходящего материала, который был под рукой. Но его злая жена, которая видела в нём жирного и уродливого мужчину и страстно хотела избавиться от него, не замечала этих достоинств.
Офирия понимала, что время её не пощадит, и также она понимала, что если она хочет получить мужа, который бы ей нравился, ей необходимо унаследовать лавку её супруга в качестве будущего приданого. И именно поэтому несчастная злобная Офирия искренне молилась Богу Чумы и Мора, говоря Ему: «Пожалуйста, забери моего мужа, который стал бесполезной обузой для меня, но будет хорошим кусочком мясца для тебя».
И Бог Чумы и Мора, которому представился еще один шанс показать свою двусмысленную щедрость, сделал, как того просила Офирия.
Когда она увидела, как тучное тело её мужа постепенно теряло форму, а плоть отслаивалась от костей, Офирия почувствовала болезненные уколы вины — хотя вряд ли это приятное зрелище — видеть вблизи, как болезнь и разложение уничтожают человека. Ей в голову пришла мысль, что соседи как-то услышали её тайные молитвы и теперь подозревают в преданности запрещённому богу.
Чтобы заглушить свои чувства, Офирия начала громко стенать, проклиная злобу жестокого бога, который украл у неё всё дорогое, что было на этом свете, и после того, как Реми Брус умер, она шла за его гробом до места упокоения, проливая слезы и истошно завывая.
На следующий день и каждый последующий Офирия приходила на могилу своего мужа, одетая во всё чёрное и босиком. Там она опускалась на колени на свежеприсыпанную землю и, щипая кожу, заставляла себя плакать навзрыд. Она плакала долго и громко перед глазами жрецов Морра и другими свидетелями, преклонившимися над соседними могилами и проливающими слезы по своим мёртвым, и горестно проклинала жестокую несправедливость этого мира. Но мысленно Офирия возносила слова благодарности Владыке Разложения за то, что он ответил на её молитвы.
Первый и второй день этот спектакль шёл так, как она и планировала, следующую же ночь она размышляла, достаточно ли сделала для того, чтобы подозрения отпали, однако её всё ещё терзало беспокойство, и она решила, что пантомиму надо продолжить хотя бы еще один день.
На следующее утро, светлое и раннее, она вновь отправилась на могилу Реми Бруса, разумеется, босиком и в трауре и склонилась над ней, выдавливая из себя слезы. Те, кто пришёл на свои места с первыми лучами солнца, оглядывались на неё, но особого внимания не обращали.
Однако как только Офирия в третий раз начала орошать землю своими слезами, ужасающий толчок нарушил покой могилы её мужа. Офирия в панике отпрыгнула назад, но было уже поздно. Чудовищный червь обвился вокруг пояса и плотно прижал её руки. Затем появился ещё один червь и ещё, каждый длиннее виденных ею когда-либо. Они карабкались и ползли по её скованным рукам, скользили по её плечам к шее и лицу.
Её наполнил первородный страх, и она закричала. Она думала, что кричит во всю мощь своих легких, пока не обнаружила, что черви образовали вокруг её головы и плеч некое подобие уздечки и сбруи, а множество других обвивались вокруг её пояса, формируя подпругу, в то время как огромная масса червей, находившаяся у неё на спине, образовывала седло. А затем и всадника.
Лишь тогда она осознала, насколько громко может кричать женщина.
К этому времени она была не единственной, кто кричал. Скорбящие на соседних могилах наблюдали за тем, что происходит, а жрецы Морра бежали от святилища, которое находилось за кладбищем, чтобы увидеть это странное явление. Куда необычный всадник забрал Офирию, подгоняя её кнутом из червей, никто никогда не узнал, но в Корамдраме её больше никто не видел.
Соседи качали головами и предполагали, что её, должно быть, охватило безумство от горя, что послужило причиной проклятья Бога Чумы и Мора. Все соглашались, что вдове не следовало так убиваться из-за своей потери, и всё также соглашались, что Реми Бруса в городе будет недоставать, так как не было никого в округе, кто мог бы сделать столь хорошие сбруи из столь неподходящих материалов.
Нульнский Синод
Отрывок изъят по приказу Верховного Конклава Инквизиции именем Императора Человечества. Окстись, еретик![1]
Медленная дорога к проклятию
Небольшой комментарий автора о безрадостной судьбе тех несчастных, которые обнаружили себя сломленными болезнями и недугами.
Я полагаю, что вернее всего будет сказать, что изо всех богов Хаоса, Нургл является наименее привлекательным для смертных. Я нахожу что он, и то, что он собой представляет, является ещё более мерзким и ужасным, чем я мог когда-либо выразить. Он воплощает все те вещи, которых мы, смертные, наиболее опасаемся и презираем. Все его слуги: отвратительные, больные и гниющие, в конце концов, дабы полностью принять его веру, вынуждены полностью принять и то тление, которое он им готовит. Чрезвычайно трудно представить что-то более отвратительное для нормального существа, чем поклонение Нурглу, но, как это ни прискорбно, это существует и власть Нургла простирается вокруг нашего мира, проникая во все слои всякого общества.
1
Прим.редактора: Как и в случае с Либер Слаанеш, в Либер Нургл присутствуют не переведенные статьи. В данном случае их 4.