«Что, если ее на самом деле вырвет?», — спросил Джаджа одними глазами. Я решила, что в таком случае подниму подол моего платья, и мама сможет сделать это туда, а не испачкать дом отца Бенедикта.
Дом священника выглядел так, будто архитектор слишком поздно сообразил, что создает жилые комнаты, а не церковь. Арочный проход, ведущий в зону столовой, выглядел как подход к алтарю, альков с кремовым телефоном, казалось, был готов дать Благословенное Откровение, а маленький кабинет, выходивший в гостиную, больше напоминал ризницу, наполненную святыми книгами, парадными ризами и чашами для святого Причастия.
— Брат Юджин! — воскликнул преподобный, увидев отца, и его бледное лицо осветила улыбка. Священник сидел за обеденным столом и как раз собирался приступить к еде. На столе стояла тарелка с ломтиками отваренного батата, который обычно ели на обед, но рядом находилась еще одна, поменьше, с яичницей, что больше походило на завтрак. Отец Бенедикт пригласил нас разделить с ним трапезу.
Папа отказался за всех, но присел к столу, где между ним и отцом Бенедиктом завязалась тихая беседа.
— Как поживаете, Беатрис? — спросил преподобный у моей мамы, повысив голос, чтобы она могла слышать его из гостиной. — Вы неважно выглядите.
— Со мной все в порядке, святой отец. Всего лишь аллергия. Так бывает во время харматана и сезона дождей.
— Камбили, Джаджа, вам понравилась сегодняшняя проповедь?
— Да, святой отец, — ответили мы с Джаджа в один голос.
Мы покинули дом священника быстрее, чем обычно. Папа не произнес ни слова за всю дорогу в машине, но челюсть его подергивалась, а на скулах играли желваки. Мы молча слушали кассету с записью «Аве Мария».
Дома нас уже ждал приготовленный Сиси чайник с тонкой, витиевато украшенной ручкой. Папа положил молитвенник и бюллетень на обеденный стол и сел. Мама хлопотала вокруг него.
— Позволь, я налью тебе чаю, — предложила она, хотя раньше никогда этого не делала. Папа не обратил на нее внимания и сам налил себе чай, затем предложил нам с Джаджа сделать по глотку. Мой брат отпил первым и поставил чашку обратно на блюдце. Папа протянул ее мне. Я взяла чашку обеими руками, хлебнула горячего «Липтона» с сахаром и молоком, и вернула ее на место.
— Спасибо, папа, — сказала я, ощущая жжение глотка любви на языке.
Потом мы с мамой и Джаджа отправились наверх переодеться, и наши тихие шаги по лестнице оставались такими же тщательно выверенными и привычными, как и каждое воскресенье. Все было неизменно и известно заранее. В доме, пока папа не закончит послеполуденный отдых и не спустится к столу, чтобы мы все смогли отобедать, стояла тишина — время, отведенное для размышлений, в течение которого нужно прочитать и хорошенько обдумать отрывок из Священного Писания или из одной из книг апостолов ранней церкви. Даже время семейного отдыха по воскресеньям проходило бесшумно, без партий в шахматы и обсуждения газетных статей, потому что это был День отдохновения.
— Мама, может, Сиси сегодня сама справится с обедом? — спросил Джаджа, когда мы добрались до верхней площадки изогнутой лестницы. — Тебе надо бы отдохнуть до обеда.
Мама собиралась что-то ответить, но вдруг ее рука метнулась к губам, и она бросилась в свою комнату. Я задержалась на площадке, и только когда услышала горловые звуки, донесшиеся из ванной — маму рвало, — повернулась и пошла к себе.
На обед был рисовый джолоф[25] с прожаренными до хруста кусками рыбы размером с кулак, и салат нго-нго. Папа съел почти весь салат, вычерпав ложкой острый соус из стеклянной посудины. Напряженное молчание висело над столом, как тяжелые свинцовые тучи в разгар сезона дождей, и только чириканье птиц, доносившееся с улицы, иногда нарушало его. Эти птички каждый год прилетали перед самым началом сезона Дождей и вили гнезда на дереве авокадо, прямо под окнами столовой. Иногда мы с Джаджа находили упавшие с веток гнезда, свитые из веточек, высохшей травы и кусочков разноцветных лент, которыми мама заплетала мне косы. Птицы вытаскивали их из мусорных корзин на заднем дворе.
Я первая закончила обедать.
— Спасибо, Господи. Спасибо, папа. Спасибо, мама, — с этими словами я сложила руки и стала ждать, пока все остальные тоже наедятся, чтобы перейти к благодарственной молитве. Разглядывать сидящих за столом — неправильно, и я рассматривала портрет дедушки, висевший на противоположной стене.
Когда папа начал молиться, его голос дрожал сильнее обычного. Сначала он поблагодарил Всевышнего за посланную нам еду, а потом стал просить Господа простить тех, кто пытался пренебречь Вышней волей в угоду собственным самолюбивым помыслам и желаниям и кто не хотел навестить Его благословенного слугу после причастия. Мамино «Аминь» прозвучало громче всех.
25
Блюдо, состоящее из риса, помидоров, томатной пасты. Среди ингредиентов могут быть мясо, рыба, моллюски, а также различные овощи: картофель, капуста. Из-за того что при приготовлении используются пальмовое масло и томатная паста, цвет джолофа обычно красный.