Но существовало и явление обратного порядка. Некоторые граждане наоборот стремились документально зафиксировать факт лишения их избирательных прав, чтобы не идти на действительную военную службу.
Корреспондент «Рабочего пути» отмечал, в январе 1927 г., что в помещении городской избирательной комиссии встречались люди «с радостной улыбкой на лице требующие справочки о том… что они лишены избирательных категорий». Как правило, это были «нэпманы и их сынки, бывшие служители культов» и бывшие сотрудники полиции. Справки им нужны были «на предмет избежания зачисления в Красную Армию, и определения в тыловые кадры». Во всеуслышание об этом не говорилось, но как заметил корреспондент «„соль“ нашего города… в „кулуарах“ комиссии, делясь между собой впечатлениями, неосторожно шепотком передаёт об этом друг другу»[259].
Зависимость действительной военной службы граждан от наличия у них избирательных прав имела и обратную направленность. Иногда свидетельство о добросовестной службе в частях Красной армии становилось решающим обстоятельством при восстановлении человека в избирательных правах. В марте 1927 г. в Смоленскую городскую избирательную комиссию с заявлением о неправильном занесении его в списки лиц, лишенных права голоса обратился военнослужащий А. И. Адамович. Рассмотрев его обращение на своём заседании 22 марта, комиссия постановила: «Ввиду того, что Адамович, как видно из представленного им удостоверения 2-го полка бронепоездов от 30 октября 1926 г… состоит на действительной военной службе в переменном составе — из списка лиц лишённых избирательных прав его исключить, как ошибочно внесенного»[260].
Несмотря на все ограничения, сыновьям лишенцев нередко удавалось, скрыв своё происхождение и связь с родителями поступить на действительную военную службу В целях выявления подобных случаев организовывались регулярные «чистки» армии. Так, «16 июля 1928 г. РВС СССР издал секретную директиву за № 065652/сс, предписывающую „изъять из армии классово-чуждые и социально-опасные элементы“. Изъятию подлежали: социально-чуждые по происхождению, зарекомендовавшие себя с отрицательной стороны по службе, дети лишенцев»[261].
Подобные чистки часто приводили к драматическим последствиям, и становились причинами настоящих трагедий. Примером могут служить события, разыгравшиеся в Перелучском сельсовете Локнянского района Великолукского округа Западной области осенью 1929 г. В сентябре 1929 г. колхозный активист Г. Андреев был призван на лагерные сборы в военную часть. Там он встретил И. Тарасова, жителя того же района, сына кулака лишенного избирательных прав «за эксплуатацию батраков, за скупку и перепродажу большими партиями рогатого скота». И когда на Андреева «возложили работу по выявлению социального состава военнослужащих его роты», он «разоблачил Тарасова как классово чуждый элемент, не имеющий права служить в рядах Красной Армии». В результате «приказом по полку от 13 сентября Тарасов был исключён из списков и уволен». Вскоре после своего возвращения на родину он вместе с группой других лишенцев организовал убийство Андреева во время спектакля, посвященного дню Октябрьской революции[262].
Лица, лишённые избирательных прав были ограничены и в возможностях получения образования. В первые годы советской власти ещё не существовало запретов на поступление в вузы для лиц лишённых избирательных прав. Но в 1921 г. был установлен «классовый принцип» приёма. Абитуриенты должны были соответствовать требованиям «социального отбора». Как отмечает С. В. Волков: «Наиболее последовательно в масштабе всей страны „классовые приемы“ проводились с 1922 г.»[263]. Поэтому среди прочих документов им предписывалось предъявлять в приёмную комиссию справку «о нелишении избирательных прав» их самих и их родителей. С 1930 г. в анкетах, заполняемых при поступлении в вузы, появился пункт следующего содержания: «Под личную ответственность поступающий в ВУЗ должен указать о нелишении избирательных прав, как его самого, так и членов его семьи»[264].
261
Александров К. «Великий перелом» — власть и народ в 1927–29 гг.// Посев. 1999 г. № 10. С. 32.
264
Твардовский в Смоленском педагогическом. Публикация В. Баевского, Р. Романовой// Вопросы литературы. 1996 г. Сентябрь-октябрь. С. 379.