В «значительной степени» был «засорён социально-чуждым элементом» к началу 1929 г. и состав медицинских работников Смоленской губернии. Среди санитаров, врачей, обслуживающего персонала и даже в среде руководства больниц, амбулаторий, санаториев было немало лиц, лишённых избирательных прав. Так, в Преображенском санатории Кардымовской волости Смоленского уезда работала счетоводом «Загнетьева П. В., лишённая избирательных прав, исключенная из профсоюза, бывшая помещица, жена расстрелянного польского шпиона, содержалась в тюрьме 2 года». В Бохотской волости Смоленского уезда заведующим Ново-Михайловским медпунктом работал К. П. Саблин, о котором сообщалось, что он «лишен избирательных прав, имеет кулацкое хозяйство, батраков и подённых рабочих. До 1928 г. служил в УЗУ, откуда был вычищен»[320].
К началу 1930 г. среди учителей и медицинских работников Западной области процент лишенцев был по-прежнему велик. Даже среди руководящих работников образования и здравоохранения встречались лица, не имеющие прав голоса. Так, директором профтехшколы в г. Севске был «Кириллов — сын торговца, лишённого избирательных прав, вступивший в комсомол под маркой крестьянина — бедняка». Столярной мастерской этой же школы руководил «Гершкович — лишенец»[321].
Многие лишенцы находили себе работу в культурных организациях. Некоторым даже удавалось занять высокий пост. Так в г. Трубчевске в течение долгого времени заведующим музеем был «бывший крупный помещик Поршняков, лишенец»[322]. Только в конце 1930 г. во время чистки советского аппарата он был изгнан с работы. Персонал «Клуба имени Ильича» в г. Гжатске, состоял главным образом из лишенцев и «социально чуждых». Особенно много лишенцев было в драматическом кружке и в хоре. В связи с этим областная молодёжная газета «Большевистский молодняк» призывала в апреле 1930 г.: «Нужно основательно оздоровить руководящую головку клуба „Ильича“. Нужно изменить методы и формы работы, нужно железной метлой вымести из клуба лишенцев»[323].
В ходе новой волны чисток последовавшей в 1929–30 гг. большинство лишенцев, трудившихся в образовательных, культурно-просветительных и лечебных заведениях, потеряли своё место работы. Вместе с тем, власть, организовывая подобные чистки, всячески старалась подчеркнуть, что нельзя лишать человека работы только из-за отсутствия у него избирательных прав. В разъяснении ВЦСПС от 14 марта 1929 г. говорилось, что если лица лишенные прав голоса возбуждали ходатайство о своём восстановлении, они в течение года могли трудиться на прежнем месте. Особо оговаривалось, что «в этом случае снятие их с работы по мотивам лишения избирательных прав является недопустимым»[324].
Период «великого перелома» был отмечен широкомасштабными кампаниями по «очистке» государственных учреждений от «социально чуждых элементов», в число которых неизменно попадали лишенцы. Власть существенно ограничивала круг профессий и должностей, которые могли получить лица лишенные избирательных прав. 17 января 1930 г. в орготделе ВЦСПС состоялось совещание представителей советов и центральных комитетов профсоюзов. По его итогам было принято постановление, в котором содержался призыв исключать из профсоюза и увольнять с работы все «классово чуждые элементы», в первую очередь лишенцев[325]. В циркулярном письме орготдела Западного облисполкома, опубликованном весной 1930 г., утверждалось, что в районах Западной области «почти повсеместно допускается в отношении лиц, лишённых избирательных прав полное ограничение в правах, как-то: снятие с пенсии, снятие с работы, исключение из членов профсоюза и т. д.»[326].
В ходе кампании по борьбе «с искривлениями избирательного законодательства», проходившей весной 1930 г. ряд лишенцев получили возможность восстановиться на прежней работе, однако на практике этим правом смогли воспользоваться немногие. По наблюдению А. И. Добкина с начала 1930-х гг. повсеместно наблюдался рост запросов от руководства предприятий в избирательные комиссии о наличии избирательных прав у того или иного работника[327]. На основании ответов на эти запросы человека могли уволить или наоборот оставить на прежнем месте. При этом должность человека и его добросовестность при исполнении служебных обязанностей не играли никакой роли. В октябре 1933 г. на заседании комиссии по самопроверке аппарата Бежицкого отделения всесоюзного объединения «Торгсин» рассматривалось дело сторожа Е. М. Расина. В его характеристике среди прочего было указано: «… с 1926 по 29 г. занимался торговлей в Бежице по II разряду, был лишен избирательных прав». Комиссия постановила: «Как бывшего торговца по II разряду, был лишен избирательных прав, с работы снять»[328].
327
Добкин А. И. Лишенцы 1918–1936 гг. // Звенья. Исторический альманах. Выпуск 2. СПб., 1992. С. 608.