Распоряжение осталось незавершённым, потому что Индио выстрелил в офицера с крепостной стены. Бандиты принялись палить изо всех револьверов и ружей. Началась бойня. Крепостные стены, предназначенные для защиты от противника, превратились в западню. Солдаты метались по двору, падая под непрерывными и беспощадно меткими выстрелами, и в три минуты всё было кончено.
Бандиты пришли к стенам крепости пешими, рассчитывая найти лошадей в крепостной конюшне. Так и вышло. Лошади, оружие, патроны – здесь было всё, что нужно для жизни. Теперь банда Индио была готова к новым победам.
Но сначала необходимо было рассчитаться со старыми долгами. И банда направилась на север, к одинокому ранчо, стоявшему на берегу Ред Ривер.
Хозяин домика был новосёлом в этих краях. Около года назад он купил себе эту землю за двадцать тысяч долларов и поселился здесь с молодой женой и маленьким сыном. Соседи знали о нём немного, да и то, что они знали, было неправдой. Правду о нём знал Индио.
Он знал, что на самом деле хозяина ранчо зовут Тим Баркер, что был он наёмным убийцей и заработал свои деньги, участвуя в междоусобной войне мясных баронов. И, самое главное, он знал, что именно Баркер выстрелил ему в спину полтора года назад. Тогда истекающего кровью Индио приволокли в участок и долго ждали, пока он подохнет, но он не доставил такой радости и выжил. Он выжил и отправился в тюрьму, а Баркер получил свои пять тысяч долларов и отправился покупать ранчо на Ред Ривер. И вот теперь они встретились.
Баркер не подозревал, что за ним давно уже следили подручные Индио. Слим прикормил собак, и они не залаяли, когда чужие люди перелезли через забор и окружили дом. Работники с ранчо были отпущены в город на ярмарку, поэтому Баркеру никто не мог помочь. Нино вышиб дверь, и бандиты ворвались в дом, живо скрутив хозяина и его жену с малолетним ребёнком.
Индио не торопясь прошёлся по дому своего кровного врага. Это был хороший дом, настоящее гнёздышко. Под босыми ногами Индио расстилались мягкие лоскутные коврики, радовали глаз бумажные обои, где на светло-зелёном поле распускались нежно-розовые тюльпаны. Тут и там на стенах в геометрическом порядке висели литографии в рамочках, под настольными лампами были заботливо подстелены вышитые салфетки, а полированная этажерка была густо заставлена книгами – точнее, каталогами магазинов, торгующих по почте.
Бандит вошёл в спальню и замер, поражённый роскошью. Его глазам больно было смотреть на белые высокие подушки на искрящемся голубом покрывале. Толстый ковёр на полу гасил шаги и ласково прижимался к ступням, словно уговаривая никуда больше не идти, а остаться здесь. На туалетном столике красовались зеркало и изящная шкатулка из слоновой кости. А в углу он увидел настоящий фарфоровый умывальник с овальной раковиной и белым кувшином, и голубой шарик мыла лежал в фарфоровой мыльнице. Несколько белых полотенец свисали с вешалки, и казалось, к ним никогда ещё не прикасалась рука человека.
Индио взял кувшин, наклонился над раковиной и вылил воду себе на голову. Слегка вытер лицо полотенцем и бросил его под ноги. Теперь он знал, что сказать Баркеру.
– Ну что, амиго, как идут дела? Твоё хозяйство процветает? – поинтересовался Индио.
Баркер, прикрученный к стулу верёвками, поднял голову и прохрипел, с трудом разлепив разбитые губы:
– Отпусти… их…
– Нет! – закричала его жена, и ребёнок на её руках заплакал ещё громче. – Мы никуда не уйдём без тебя, Тимоти! Пусть забирают все, все деньги, все вещи, только пусть оставят нас с тобою!
– Заткнись! – повернулся к ней Индио. – Не лезь, когда мужчины разговаривают.
Хью и Кучилло по очереди били связанного Баркера плётками, а Нино и Слим держали его жену за плечи.
– Вот видишь, Ти-и-имоти, что может наделать один неудачный выстрел, – сказал Индио. – Лучше бы ты тогда убил меня. И мне было бы лучше, и тебе. И семье твоей тоже было бы лучше, если бы ты убил меня. Но ты не убил. И теперь… Сколько лет мальчику?
Он подошёл к женщине и наклонился над плачущим ребёнком. Из кармана своей жилетки Индио достал золотые часы на цепочке и покачал ими перед лицом малыша, но тот не перестал надрываться в крике. Индио поморщился:
– Сколько ему?
– Восемнадцать месяцев, – жалобно проговорила женщина.
– Как интересно. И я отсидел под землёй восемнадцать месяцев, – сказал Индио. – Неспроста такое совпадение. Как ты думаешь, Баркер? Твой ребёнок жил ровно столько, сколько я потерял из своей жизни. Ты видишь, Баркер? Он жил за мой счёт, ты видишь? И этот дом ты купил за мой счёт, и вся твоя жизнь – за счёт моей жизни. Видишь, как получается? Но пора отдать то, что ты отнял у меня. Отдай мне мои восемнадцать месяцев, Тимоти Баркер.
Индио раскрыл свои часы, и они заиграли. Крики ребёнка заглушали нежную мелодию, и Индио поднёс часы ближе к уху, блаженно улыбаясь, прикрыв глаза и покачивая головой.
– Уведите этих, – небрежно взмахнул он пальцами, не переставая улыбаться с закрытыми глазами.
Бандиты вывели женщину с ребёнком на руках во двор, закрыв за собой дверь, но детский плач звучал с прежней пронзительностью.
– Отпусти… Отпусти их! – выкрикнул Баркер, силясь встать. – Ты пришёл за мной, так убей меня! Но не трогай их, ведь они ни в чём не виноваты перед тобой!
Внезапно детский плач оборвался. В наступившей тишине переливалась мелодия часов.
– Что ты наделал… – прошептал Баркер, опуская голову.
В комнату вернулись Нино и Слим.
– Развяжите его, – приказал Индио. – Баркер, у тебя есть последнее желание? Наверно, есть. Например, вернуться в тот самый день, когда ты целился в меня, да?
Он рывком поднял Баркера со стула и вложил револьвер в его кобуру.
– Можешь выстрелить в меня снова. Но теперь всё будет по-честному. Посмотрим, как ты стреляешь, когда противник не стоит к тебе спиной. Мои правила такие. Слышишь эту музыку? Как только закончится, стреляем. Всё ясно? Приступим.
Индио отошёл к другой стене просторной комнаты и встал лицом к противнику. Баркер стоял, пошатываясь, по его скуле двумя струйками стекала кровь, но серые глаза из-под разбитых бровей смотрели твёрдо, не мигая.
«Динь-динь, динь-динь… ", наигрывали часы, замедляя темп. Баркер пошевелил пальцами у кобуры. Индио стоял неподвижно, презрительно улыбаясь.
Бандиты по-хозяйски устроились на стульях и кровати, равнодушно глядя на Баркера. Они привыкли к таким поединкам, которые Индио устраивал со своими пленниками. И мелодию эту они знали не хуже него. Вот, сейчас, ещё два мелодичных удара, и часы замолчат, Баркер дёрнется, но Индио, как всегда, выстрелит первым…
Часы замолчали, но Баркер не пошевелился. Индио вскинул свой кольт и выстрелил, Баркер схватился за живот и опустился на колени. Он был ещё жив, но не пытался нащупать оружие. Качаясь взад и вперёд, он стоял на коленях и с вызовом смотрел на противника. Индио выстрелил ещё раз. Ещё выстрел, и ещё! Тело Баркера, наконец, рухнуло на пол, опрокинув стул. Комната наполнилась дымом. Бандиты за ноги выволокли труп во двор, а Индио опустился в кресло и в ярости выкрикнул, ударив рукояткой револьвера по подлокотнику:
– Он даже не собирался стрелять!
– Какая разница, – заметил Нино. – Ты рассчитался с ним.
– Но он не рассчитался со мной, – мотая головой, простонал Индио. – И теперь мне его не достать… Ладно. Встретимся с ним в аду. А пока у меня и здесь дел хватает.
ПОЛКОВНИК НЕ УХОДИТ НА ПОКОЙ
Полковнику Мортимеру пришлось задержаться в Тукумкари. «Внутренность моя мучает меня всякий час, когда я стараюсь постигнуть путь Всевышнего и исследовать хотя часть суда Его. Он отвечал: не можешь… Но вот, Господи, ты близок к тем, которые к концу близятся, и что будут делать те, которые прежде меня были, или мы, или которые после нас будут? Он сказал мне: венцу уподоблю я суд Мой; как нет запоздания последних, так и ускорения первых»[4].