— Не жить счастливо, или справедливо, или насыщенно. Мы будем жить правильно. И пусть природа воспитывает нас, чтобы мы могли обрести самих себя. И пока мы живем, мы будем искать тех, кто сможет нам что-нибудь передать и помогать нам в дальнейшем.
Я кивнула, чувствуя необычайную гордость.
— Подумай, например, — воскликнул Самуэль, — чтобы существовать, мне необходимы углеводы, азот, вода и кислород. У тебя я нахожу, скажем, кислород, углеводы и азот. Допустим, у Бойера я нахожу воду. В этом случае ты для меня более необходима, потому что у тебя — три ингредиента, а у Бойера — только один. Но вода мне тоже нужна, без воды твои ингредиенты беспомощны.
— Я думаю, Бойер слишком много пьет, — заметила я.
Самуэль сразу продолжил, он сказал:
— Таким образом, я люблю всех людей, потому что все они помогают мне более или менее. И если приходит желание изучать и копировать их, учиться у них, то потом постепенно все это переплавляется в твое собственное — или, если хочешь, просто выбираешь то, что подходит тебе самому, и это становится полностью твоей собственностью. Точно так же и с живописью.
— Так должно быть, — сказала я.
У меня было такое чувство, как будто бы я все время переплавляла какие-то вещи…
— Да? — спросил Самуэль и посмотрел на меня, а я не знала, как продолжать, и несколько вяло произнесла:
— На это же потребуется колоссальное время.
А потом у меня сильно разболелась голова.
Когда мы вышли на улицу, Самуэль выглядел оживленным и радостным, а я чувствовала себя довольно жалкой.
— Теперь твой черед говорить, — предложил он.
— Но я же говорю совсем по-другому, — ответила я, — ты все больше объясняешь, а я рассказываю о том, как есть. — Это звучало не очень хорошо, и я быстро добавила: — И могло бы быть.
— Неплохо, — сказал Самуэль, — «как могло бы быть». Ты, наверное, будешь очень умной. Я буду гордиться тобой!
Это был очень важный вечер по многим причинам. Но на самом деле я не думаю, что идеи Самуэля насчет духовного обмена очень уж подходят мне. Во всяком случае, пока.
Дочь
Привет, мама, это я! Так плохо слышно… я позвоню чуть позже, но тогда ты, возможно, уже заснешь?
(бодро) Ну вот, спи спокойно, ведь я могу позвонить еще раз!
Но мама, послушай, что я скажу: это как раз последнее, чего я хочу! Для меня просто ужасно, если ты сидишь у телефона и ждешь, и ждешь, не делай этого! Я позвоню позже, позвоню когда позвоню! Как ты там?
Но это хорошо! Просто чудесно! А ты заварила себе вечерний чай?
Но, мамочка, нужно! Половина мира живет в одиночестве и во всяком случае заваривает себе чай, ну будь добра! Ведь это легче легкого, ты только попробуй…
(холодно) Ну хорошо, у тебя нет желания. Превосходно. У тебя нет желания.
Нет, тебе кажется, я говорю хорошо, как всегда, я только имею в виду, что ты должна поступать, как тебе хочется. Иногда нет желания, и в дальнейшем ничего с этим не получается, тогда надо заняться чем-то другим, к чему есть желание, не правда ли?
Да, мама, я знаю, знаю. Ну то, что у меня так много дел, а у тебя вообще ничего! Точно. Я знаю это.
Ну конечно, я благодарна!
Мама, послушай! Ты не посмотришь Кларка Гейбла [118]в девять двадцать, я отметила эту передачу в твоей газете, второй канал. Землетрясение в Сан-Франциско, жутко интересно?!
Ну хорошо, хорошо, он тебе не нравится. Но «Дети Рая» показывают только после одиннадцати… Не могу понять, почему все, что в самом деле интересно, должны показывать только среди ночи. Но ты ведь могла бы поспать немного между передачами.
Я могу разбудить тебя вовремя, я позвоню, я-то во всяком случае бодрствую, ты знаешь, речь идет об этом loyout [119], который им нужен завтра.
Мой loyout, я ведь рассказывала тебе, как он важен!
Нет, естественно, ты не можешь все запомнить, не обращай на это внимание… Вообще-то передача о землетрясении очень короткая и ее покажут только в самом конце — я имею в виду первый фильм, а не «Дети Рая»… Прости, по-моему, я немного устала… (негромко, интенсивно). Знаешь, мама, иногда я бываю такой усталой, такой фундаментально усталой, что просто сажусь и кричу, что теперь я устала, устала от работы и от вас, и от всей чепухи, и я не в силах, и я не успеваю, и что вы скажете на это теперь?
Мама, ты понимаешь?
Но скажи что-нибудь?
Алло! Алло!
(вспыльчиво) Ты вся в этом. Замечательно!
Нет, я не злюсь…
Вот как! Да-да… Нет, ничего важного не произошло. Я позвоню в эту ложную контору завтра, такое не должно случаться. Ну а твоя старая подруга, дозвонилась она до тебя?
Ты сказала, вы встретитесь. Но мама! Это было неплохо! На самом деле ты сказала ей, что не выносишь тех, кто состарились, стали глупыми тетками и впали в маразм, и ты сказала ей об этом! Мама, ты просто забавная! Знаешь, я обожаю тебя, когда ты колючая и чуточку едкая… А она, что ответила она?
Значит, вы вообще не встретитесь?
Думаешь, никогда?
(разочарованно) Нет, нет, понимаю! Естественно…
Да, я здесь.
Нет, отчего мне расстраиваться…
(горячо). Но мама, любимая, не говори, что тебе хочется встречаться только с людьми молодыми, где я их для тебя найду, им ведь надо успокоить своих собственных… как ты не понимаешь! (пауза). Прости! Прости меня!
Да. Я знаю, сейчас шесть часов. Точно — шесть часов вечера.
Но церковные колокола всегда звонят в шесть, вероятно, так надо, это их работа.
Меланхолично? Ну и что же, все что угодно может звучать меланхолично — дождь, лифт, который поднимается и опускается, — все что угодно…
Нет, лифт в порядке. Что ты сказала еще?
Но, боже мой, оказывается, сумерки в шесть часов! Повсюду, и здесь тоже, во всем мире, нет у половины мира или около того… А ты звонишь мне!
Да, я знаю, это не ты звонила, ты ждала, что я позвоню тебе!
Я не слышу! Что, что будет слишком поздно?
Ага! Именно так, ты ничего не имела в виду. Мама, иногда ты, пожалуй, выражаешься не очень ясно. Вообще-то, а теперь послушай меня, именно все наступает слишком поздно, все время, повсюду, ну и что же?
Нет, я не думаю, что это наша ошибка, эта ошибка ничейная, это просто так получается!
Нет, ничего особенного я не имела в виду, только так, как говорят…
Да, мама, я ем нормально, каждый день. И я надеваю их, когда выхожу, ты знаешь, что я это делаю!
А теперь я буду чуть необычна и спрошу (игриво-торжественно). Ты — приняла — свои лекарства — сегодня? Позабавила я тебя?
Нет! Быть может, нет! Но ты приняла лекарства?
Почему ты расстроена?.. Перестань! Кончай! Должна ли я приехать сейчас же… Еду автобусом!
Ты не желаешь?
Итак, ты не желаешь, чтобы я пришла. Ты думаешь, мне не надо приходить!
Что ты говоришь?
Но, пожалуй, это хорошо, что все дни одинаковые, тогда не может случиться ничего хуже, чем оно есть… Что ты сказала?
Да, любимая, я работаю не слишком много. Все хорошо!
Мама, знаешь, что я думаю, мы отпугиваем… я имею в виду, мы отпугиваем друг друга, разве это не так? Совершенно ужасно!
Ну хорошо. Целую, целую! Позвоню завтра, чуть раньше шести!
Послания [120]
Должна успеть в «Маритим» [121], удалось поймать Густафссона, почтовый автомобиль [122]приходит в 8 часов, изменила летний адрес, привет целую Туути [123].
118
Американский киноактер, звезда Голливуда (1901–1960), стал широко популярен после фильма «Унесенные ветром» (1939), где сыграл роль Ретта Батлера.
121
«Морской» (шв.) — магазин в Хельсинки, торгующий рыбой, инструментами, одеждой и проч.