Таким образом возникла «вторая» Европа, как её иногда называют, — к востоку от Эльбы и Юлийских Альп[24]. Эта полупограничная зона уступала каролингскому ядру и Англии по богатству и динамичности: трёхпольная система появилась здесь примерно на два столетия позже, импортированные феодальные институты были слабее развиты, города — меньше по размерам и не столь многочисленны, их готическая архитектура создавалась не из известняка, а из кирпича. Кроме того, к концу XV в. «вторая», заэльбская Европа стала превращаться в источник зерна, полезных ископаемых и сырья для более развитого атлантического Запада. Такие экономические отношения, выгодные, но зависимые, заставляли местных феодалов закрепощать (или возвращать в крепостное состояние) своих крестьян, приведя ко «второму крепостничеству», которое двигало общество «второй» Европы в противоположную сторону по сравнению с «первой» и сохранялось здесь вплоть до начала XIX в.
Поэтому начиная с XIII в. уместно говорить о явлении, которое немецкие историографы не так давно стали именовать «западно-восточным культурным градиентом», — падении в развитии, отграничившем передовую Европу от отсталой и разделившем континент на ведущие и догоняющие регионы. Но это деление не совпадает с границей между латинским «христианским миром» и православным Востоком — оно существует внутри самого «христианского мира». Впоследствии данное обстоятельство обусловило, как говорят те же немецкие историографы, размышляя о катастрофе XX в., «особый путь» (Sonderweg) их нации к современности. В сущности, в течение longue duree исторической Европы наиболее чёткий рубеж по указанному градиенту рассекал саму Германию по Эльбе. И от этой линии череда «особых путей» демонстрирует падение в развитии к востоку до Урала.
Бросим взгляд на эволюцию «второй» Европы в долгосрочной перспективе. Во-первых, здесь существовали германские военные марки — Бранденбург на севере и Восточная на Дунае, которые в XVII в. стали основой современных прусской и австрийской держав. Помимо этих пограничных государств были ещё Богемское, Венгерское и Польское королевства, в различные периоды с XIV по XVI в. пережившие свой «золотой век независимости». Однако, в отличие от королевств Плантагенетов и Капетингов, во всех трёх странах дворянство постоянно наращивало собственную власть за счёт монархии. И когда в XVII в. наступило время решающего испытания на прочность государственности, центральноевропейские королевства одно за другим были уничтожены Османской Турцией, габсбургской Австрией, а последнее из них, Польша, — совместно гогенцоллерновской Пруссией и романовской Россией.
Ибо тем временем к 1500 г. Московская Русь, стряхнув последние остатки «татарского ига», положила конец своему долгому отсутствию в жизни Европы. Она тоже стала пограничным государством, вступившим на путь к великим свершениям. Однако на этом пути ей пришлось преодолевать самые большие экономические препятствия в Европе. На бедных по природе местных землях трёхпольная система утвердилась лишь во второй половине XV в. (то есть на четыре столетия позже, чем во Франции и Англии). Правда, двухсотлетняя борьба со степными кочевниками дала великому князю возможность в значительной степени освободиться от влияния наследственных бояр, заменив их дворянами, служилыми людьми, которым земли жаловались за военную службу. Вся эта структура держалась теперь на закрепощении крестьян, что ставило социальную систему Московской Руси в один ряд со «вторым крепостничеством» «второй» Европы. Здесь крепостному праву суждено было просуществовать дольше, чем у соседей, — до второй половины XIX в. Расцвет самодержавия не похоронил окончательно элементы «договорных» отношений: до середины XVII в. Земский собор действовал как зачаточная система сословного представительства. Но при этом в центре и на западе континента успешно функционировали более развитые представительные органы.