Коронный ход Сталина — замена состава партии — призван был не просто защитить определённые черты его системы. В конечном счёте речь шла о судьбе всего марксистского предприятия после его возникновения в 1840-х гг. Претензия партии на действительное построение социализма в России означала, что марксизм в целом впервые прошёл проверку на практике. Результат, который Сталин такими чудовищными усилиями пытался скрыть, показывал, что марксизм на самом деле — невозможная утопия, способная привести только к провалу и фальсификации. По этой причине после смерти Сталина диссиденты называли советский строй попросту «ложью».
Однако провал утопия потерпела не в материальной сфере, по крайней мере в краткосрочной перспективе, так как Сталин и вправду создал промышленную мощь, достаточную, чтобы Россия победила во Второй мировой войне и десятилетиями вела «холодную войну» в качестве сверхдержавы. Провал имел место на более глубоком уровне идейно-нравственного raison d'etre системы: обещания, что социализм станет «светлым будущим» человечества, единственным справедливым и равноправным обществом, — того обещания, которым питалась титаническая воля, сделавшая возможными материальные успехи режима. А в долгосрочной перспективе идейно-нравственный провал подорвал и эти временные успехи.
Но не следует делать отсюда сильно упрощённый вывод, будто Сталин, строя социализм путём насилия, «предал» Маркса, — не более, чем Ленин, когда создавал диктаторскую партию. Отсутствие нравственного стержня в советском социализме означает, скорее, что практическая программа Маркса по отмене частной собственности и рынка не даёт ожидаемого освободительного эффекта. Из неосуществимой системы Маркса Сталин выбрал лишь ту часть, которая могла быть реализована на практике, — социализм как инструментальное отрицание капитализма.
Таким образом, первая в мире «пролетарская» революция привела к жестокому парадоксу. Главная отличительная черта большевизма среди различных толкований марксизма в XX в. заключалась в приоритете волюнтаризма классовой борьбы перед детерминизмом логики истории. Благодаря такому выбору большевики сумели совершить первую в мире марксистскую революцию и достичь её цели — социализма как «некапитализма», в то время как их соперники смогли разве что подлатать капитализм заплаткой в виде системы социальных гарантий. Но, чтобы добиться своего сомнительного превосходства, большевикам пришлось сфабриковать суррогатную логику истории.
Силой политической воли они сначала поправили Марксову логику истории во время самого Красного Октября: ведь это событие представляло собой вовсе не пролетарскую революцию, а революцию партии и интеллигенции. Затем авангард идеологов вообще перевернул Марксову систему с ног на голову, выступая в роли «надстройки», создающей свой «базис», который должен был быть уже создан реальной логикой истории. И снова политическая воля, замаскированная под классовую борьбу, толкнула партию на форсированную промышленную «революцию сверху» — на сей раз ради того, чтобы «догнать и перегнать Америку»[310]. Результат в виде впечатляющего ассортимента доменных печей, тракторов и ракет долгое время оставался пугающе конкурентоспособным в сравнении с «буржуазным способом производства», но не имел аксессуаров «буржуазной демократии», которые реальная логика истории также обеспечивала.
Именно в таком усечённом обличье трансцендентальная доктрина Маркса нашла практическое воплощение. Под руководством ленинского авангарда она спустилась на землю и оказалась всего лишь низкопробным подражанием своему капиталистическому противнику. «Лукавство разума» превратило её в орудие производства того индустриального и пролетарского общества, которое, как предполагалось, произвело её. Так благодаря советскому социализму «предыстория» Маркса закончилась не освобождением человечества при коммунизме, а институционализированной революцией коммунизма.
310
Лозунг «догнать и перегнать Америку» был особенно популярен при Н.С. Хрущёве. См.: