Марксова концепция революции сформировалась незадолго до 1848 г., то есть примерно спустя десятилетие после того, как Токвиль выступил с идеей революции как эгалитарной демократии. Целью изысканий Маркса стало определение условий, при которых революция может произойти в Германии. Он пользовался теми же историческими данными, что и его либеральные французские предшественники. Следует подчеркнуть с самого начала: теорию Маркса вызвало на свет не зарождение «капитализма», как традиционно считается (такого понятия тогда вообще не существовало), а стремление открыть исторические законы, которые приведут Германию в лоно революционного процесса, начатого в 1789 г. Чтобы сформулировать эти законы, Маркс заимствовал у Гизо принцип классовой борьбы как движущей силы истории.
Разумеется, по версии Маркса, это борьба социально-экономическая, а не политическая. Исторические данные, лежащие в основе созданной Токвилем картины продвижения к равенству одного европейского класса за другим, он использовал для выстраивания чётко структурированного диалектического пути к «буржуазной революции» 1789 г. Эту жёсткую логику он, несомненно, взял у Гегеля. В конечном итоге появилась теория революции, толкающей человечество от рабовладельческого к феодальному, затем к буржуазному и, наконец, к социалистическому обществу. Данную теорию нельзя назвать компаративной. Она подразумевает линейное, хотя и диалектическое, развитие, общее для всей Европы и, собственно, для всего мира. Кроме того, она предлагает двухъярусную конструкцию из «надстройки» и «базиса», в рамках которой политика и культура — не более чем наросты на теле социально-экономических сил.
Первая часть теории — социологическая. Вот знаменитые строки из работы «К критике политической экономии» 1859 г.: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определённые, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения, которые соответствуют определённой ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определённые формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»[342]. Из социального процесса рождается политический переворот, устанавливающий новый социальный порядок: «На известной ступени своего развития материальные производительные силы общества приходят в противоречие с существующими производственными отношениями, или — что является только юридическим выражением последних — с отношениями собственности, внутри которых они до сих пор развивались. Из форм развития производительных сил эти отношения превращаются в их оковы. Тогда наступает эпоха социальной революции»[343]. Её сценарий подробно изложен в «Манифесте коммунистической партии», который вышел в свет накануне революции 1848 г.: «Каждая из этих ступеней развития буржуазии сопровождалась соответствующим политическим успехом. Угнетённое сословие при господстве феодалов, вооружённая и самоуправляющаяся ассоциация в коммуне, тут — независимая городская республика (как в Италии и Германии), там — третье, податное сословие монархии (как во Франции), затем, в период мануфактуры, — противовес дворянству в сословной или в абсолютной монархии и главная основа крупных монархий вообще, наконец, со времени установления крупной промышленности и всемирного рынка, она завоевала себе исключительное политическое господство в современном представительном государстве»[344]. Согласно такой всемирно-исторической «логике» буржуазная эксплуатация в конечном итоге не может не привести ко второму 1789 г. на более высоком уровне, в виде пролетарской социалистической революции — правда, весь XIX в. подобный исход, конечно, оставался лишь в надеждах и прогнозах.
Тем не менее уже к концу века история прошлых революций стала переписываться с социалистической точки зрения. Начало этой тенденции было положено (и не случайно, как мы увидим) в самой отсталой европейской стране — России, книгой князя П.А. Кропоткина «Великая французская революция: 1789–1793», написанной в 1885 г. После 1900 г. за ней последовала «Социалистическая история Французской революции» Жана Жореса[345]. Реконцептуализация революции как социального, а не политического феномена на рубеже XIX–XX вв. устанавливает ещё одну предварительную границу нашего предмета.
345