Историография Реформации в Германии — один из самых старых и обширных существующих комплексов научных работ. Однако весьма небольшая его часть имеет отношение к теме революции, во всяком случае — прямое. Основное внимание исследователей сосредоточено на религиозном аспекте: они начинают с личности Лютера и прослеживают развитие его движения вплоть до Аугсбургского мира 1555 г. Как раз в том году секретарь Шмалькальденской лиги протестантских князей Иоганн Слейдан опубликовал свои «Комментарии о состоянии религии и государства в царствование императора Карла V», которые до начала XIX в. будут определять направление дискуссий по данному вопросу[58]. Однако этот труд посвящён конфессиональной истории и написан в ходе полемики, в которой первым ударом со стороны католиков стали в 1549 г. «Комментарии о деяниях и сочинениях Лютера» Иоганна Кохлея. Идеологический спор продолжался и в XVII в., когда организованные раздельно церкви мерились силами, и в XVIII в., когда антиклерикалы Просвещения пытались вписать прежние «предрассудки» во всеобщую историю прогресса.
«Историографическая революция» начала XIX в. задала нам координаты современного представления о Реформации и «модерне» XVI в. вообще. Это началось со всплеска романтического национализма в связи с Вартбургским празднеством, устроенным в 1817 г. по случаю 300-летия «95 тезисов» Лютера, и впервые получило академическую форму в творчестве Леопольда фон Ранке. Примерно в то же время, когда Маколей в Англии, Мишле во Франции и Палацкий в Чехии систематизировали картину своих национальных революционных драм, Ранке обозначил XVI в. в Европе как век Возрождения и Реформации, сначала в «Истории римских пап» (1834–1839), затем — в «Немецкой истории в эпоху Реформации» (1839–1848), которая представляла собой современное выражение слейдановского взгляда с точки зрения «религии и государства». Правда, это достижение не лишило тему уклона в конфессиональные вопросы, поскольку Ранке верил в дело немецкого лютеранства, так же как Маколей, Мишле и Палацкий — в дело своих национальных революций, зато определило вектор её развития и документального обоснования, сохраняющийся по сей день.
Едва Ранке завершил свою научную картину, как Фридрих Энгельс представил иную, современную форму конфессионализма. В изданной в 1850 г. работе «Крестьянская война в Германии» он, с одной стороны, обличал лютеровскую Реформацию как буржуазное предательство народной революции 1555 г., а с другой — канонизировал Томаса Мюнцера в качестве предшественника Маркса, представляя его движение прообразом коммунистического. Энгельс проводил прямую параллель с недавним предательством немецкой буржуазией народа в 1848 г. Социальную интерпретацию Реформации не допускали в официальные университеты, однако в конце столетия её очень обогатил Карл Каутский, который расширил исторический анализ Энгельса, включив в него более ранних таборитов и более поздних мюнстерских анабаптистов 1534–1535 гг.[59] По сути, подход Каутского не ограничивался социальной интерпретацией, предлагая общую социологию христианства. В полной мере это нашло отражение в его работе «Происхождение христианства» (1908), опирающейся на левогегельянскую критику религии как отчуждённой проекции людских чаяний. Сам Маркс вышел из движения левых гегельянцев, которое привело к «высшей критике» Библии в конце XIX в. Такая смесь социальной интерпретации и «социологизации» религии, зачастую грубо упрощённой, имела важные последствия для изучения Реформации с середины XX в. В то время эта традиция получила новый стимул благодаря существованию Германской Демократической Республики, чьи историки работали в рамках системы советского марксизма, согласно канонам которого Реформация представляла собой «раннебуржуазную революцию».
Между тем, конфессиональная церковная история по-прежнему доминировала в теме Реформации. В 1905 г. отец Генрих Денифле атаковал риторику немецкого лютеранства в беспощадном анализе фигуры реформатора, где, помимо всевозможных инвектив, убедительно показал, что, превознося оригинальность учения Лютера, исследователи Реформации проявляют прискорбную неосведомлённость о средневековом окружении, породившем этого человека. Так начались поиски корней мировоззрения Лютера в религиозности, философии и теологии позднего Средневековья. Подобно социальной истории, данное направление развернулось вовсю только во второй половине XX в. Благодаря расширению временных рамок периода Реформации углублялась перспектива картины событий XVI в., она стала включать анабаптистов и другие секты, которые в те времена подвергались преследованиям со стороны основных конфессий и потому, как правило, не упоминались в их историографии. Тематику сект, изначально разрабатывавшуюся их наследниками в «многоверной» Америке, обобщил и систематизировал Джордж Уильямс в монументальном труде под названием «Радикальная Реформация»[60]. В эпоху радикального демократизма сектантский радикализм оказался весьма привлекателен. Отныне основным «магистерским» конфессиям пришлось делить историографическую сцену с этими бунтовщиками.
58
59