Таким образом, нидерландское восстание было революцией, которую спровоцировала фаза нарастания государственного строительства в Европе. Тот же процесс в менее зрелой стадии породил гуситов век назад, а в более зрелой — подстегнёт пуритан век спустя.
Ситуация стала накаляться, когда власть перешла к сыну Карла Филиппу II. В отличие от отца, он родился и вырос в Испании. Несмотря на четырёхлетнее правление в Брюсселе с 1555 г. (когда завершалась последняя война с Валуа), Филипп так и не овладел французским языком и всегда смотрел на местные проблемы взглядом испанца. Он продолжал курс на консолидацию, взятый Карлом V, особенно в отношении преследования еретиков и создания новых епископств. Когда в 1559 г. он вернулся в Испанию (как оказалось, навсегда), то предоставил проводить эту линию своей единокровной сестре, герцогине Маргарите Пармской, назначив её правительницей. Однако реальной властью Филипп наделил кардинала Антуана де Гранвеля, верного слугу королевской семьи, обойдя высших нидерландских сановников, которым покровительствовал Карл. Он также оставил в Нидерландах трёхтысячный испанский корпус, чего ранее в мирное время никогда не случалось.
По вполне понятным причинам эти меры не понравились таким знатным вельможам, как принц Оранский и граф Эгмонт, традиционно входившие в Государственный совет. По их мнению, политика Филиппа обрекала Нидерланды на абсолютную зависимость от Испании, как Милан или Неаполь. В частности, эти сановники возражали против его религиозной политики на том основании, что Филипп нарушил традиционные права страны, передав рассмотрение дел о ереси из ведения местных судов в юрисдикцию специально учреждённой инквизиции. В знак протеста они бойкотировали заседания Государственного совета, и Филипп уступил: к весне 1564 г. он вывел из Нидерландов испанские войска, а главное, отозвал Гранвеля. Столь очевидное поражение королевского абсолютизма перед лицом аристократический оппозиции вызвало общий кризис системы.
К 1564 г. Нидерланды превратились в котёл, где бурлило недовольство полувековым государственным строительством Габсбургов и все больше — репрессиями на религиозной почве. Реформация пришла в Нидерланды в 1520–1522 гг., то есть почти одновременно с её первыми вспышками в Германии и Швейцарии. Однако между Нидерландами и княжеством Саксонским, вольными городами империи или Швейцарией существовало одно очень большое различие: светский «меч» в лице Карла не только не поддержал реформу, но, напротив, приложил все усилия, чтобы её пресечь. В результате четыре следующих десятилетия нидерландская Реформация развивалась снизу, тайно и, тем не менее, активно[128].
Это движение прошло в общих чертах три этапа. На первом, в 1520-х гг., довольно нестойкое лютеранство накладывалось на христианский гуманизм, поначалу среди духовенства, но вскоре процесс затронул и класс ремесленников. К 1530-м гг. появился также весьма заразный, в основном для низов, анабаптизм. В 1535 г. его приверженцы предприняли неудачную попытку захватить власть в Амстердаме. Тысячам их собратьев пришлось бежать от преследований в северо-восточную Германию — обстоятельство, немало способствовавшее впечатляющему мюнстерскому бунту 1536 г., ведь два его главных предводителя, Матис и Ян Лейденский, были голландцами. Однако после катастрофы в Мюнстере преемники воинственного голландского анабаптизма, подобно чешским адептам Хельчицкого раньше или английским квакерам позже, укрылись по сектам, проповедующим пацифизм и богоугодные дела. Ключевой фигурой такого преображения стал Менно Симонс, основатель секты меннонитов. Третий и наиболее важный этап нидерландской Реформации ознаменован подъёмом с 1540 г. воинствующего, но притом дисциплинированного и хорошо структурированного кальвинизма. Придя в Нидерланды из Франции через валлонские провинции, он быстро распространился по всей стране, хотя кальвинисты везде поневоле действовали тайно, «под крестом», собираясь малыми группами. Наиболее ревностные из них эмигрировали в голландские «общины иностранцев» в Лондоне и Эмдене (Германия). Именно там к 1571 г. они организовали церковь по женевским канонам, с формальным символом веры и отдельной пресвитерианско-синодальной структурой, управляемую местными консисториями и региональными синодами.
Соединение воинственной религиозности с конституционными устремлениями дворянства породило восстание 1566 г. Историки-марксисты указывают, что и времена тогда наступили экономически тяжёлые, особенно для низших классов. В 1564–1566 гг. за суровой зимой последовал неурожай, так же как во Франции в 1788–1789 гг. Но «голодный год» всё же послужил усугубляющим обстоятельством, а не главной причиной революции[129]. В истории Европы бывало много голодных лет, однако не всякий из них современники нарекали «годом чудес».
128