«Долгий парламент» собрался в атмосфере эйфории и общенациональной готовности к переменам. Именно эта поддержка поощрила парламент взять на себя по сути законодательные функции. И, подобно Генеральным штатам 1789 г., для достижения своих целей он был готов прибегнуть к незаконным методам и физическому принуждению. Во-первых, парламент намеренно использовал шотландских ковенантеров, чтобы заставить короля пойти на уступки. Во-вторых, он располагал либеральным ресурсом в виде столичной черни, «обученных отрядов» (то есть муниципальной милиции) и лондонских подмастерьев. К тому же за этими активистами стояло организованное руководство. «Слева» — «клика» Джона Пима из бывших членов предыдущих парламентов, имевшая связи с пуританами, например Джоном Хэмпденом, и часто собиравшаяся в помещениях Компании острова Провиденс («логово заговорщиков», аналогичное Бретонскому клубу 1789 г.). Эта группа состояла в нелегальных, если не открыто изменнических отношениях и с шотландцами, и с лондонской толпой. Другая «клика» (парламентские группировки того времени ещё сложно назвать «партиями») сформировалась вокруг Эдварда Хайда и Люшиуса Кэрри, лорда Фолкленда, более умеренных по политическим взглядам и англикан по вере. Тауэр не штурмовали, как Бастилию, но абсолютно точно существовало городское революционное движение с вооружённой гвардией, которое оказывало прямое физическое воздействие на короля во все решающие моменты последующих двух лет.
В этой атмосфере, дышавшей насилием, «Долгий парламент» поистине совершил конституционную революцию. Началась она, однако, не с декларации общих принципов, как впоследствии в Америке и Франции, а в более «наивной» политической форме, с нападения на «дурных советников» короля — подобная форма протеста позволяла не обвинять прямо самого монарха. Первым делом 11 ноября предъявили обвинение главному министру короля, Страффорду, вскоре после него — Лоду, обоих заключили в Тауэр. Когда признать Страффорда виновным в измене по суду оказалось невозможно, весной 1641 г. парламент приговорил его к смерти законодательным актом под названием «билль об опале». Карл подписал этот билль под давлением — толпа подмастерьев осаждала дворец Уайтхолл. Короля мучили раскаяние из-за того, что он предал верного слугу, и унижение от принудительной капитуляции. Против других влиятельных министров также были выдвинуты обвинения, Лода судили и казнили. В течение первого года существования «Долгого парламента» Карл не имел сторонников, и предполагавшееся «всеобъемлющее» дело его царствования потерпело полный крах.
Вместе с тем исчезла цензура, страну наводнили политические и религиозные памфлеты, обличающие то или иное зло и предлагающие соответствующие нововведения. Как и следовало ожидать, церковная дисциплина рухнула, из церквей повыдирали алтарные ограждения. Пуританское пресвитерианство завоёвывало позиции с активной помощью шотландских союзников парламента, начали появляться «сборные» церкви индепендентов-конгрегационалистов, баптисты и другие, более радикальные сектанты. Вообще страну охватила неистовая политизация вкупе с религиозным энтузиазмом. В воздухе витали милленаристские ожидания национального возрождения, прихода Нового Человека и Нового Мира. Новые парламентарии «приезжали в Вестминстерский дворец с разговорами о реформированной церкви, Божьем содружестве, Великой хартии вольностей, старинной конституции и Отечестве»[162]. После бунта ирландцев-католиков в декабре 1641 г. парламент объявил последнюю среду каждого месяца национальным днём общественного поста, в течение которого почтенные члены парламента должны слушать проповедь выбранного ими пуританского священника в церкви Святой Маргариты. Таким образом, революция вскормила собственный «агитпроп». В то же время она породила своих первых эмигрантов. Томас Гоббс отправился в Париж, предвидя «беспорядки», так как Англия, по его словам, «бурлила вопросами о праве господства и послушании подчинённых — истинными предвестниками приближающейся войны»[163]. Одним словом, 1640–1641 гг. были отмечены сильнейшей вспышкой революционной «лихорадки», по выражению Бринтона.