— Вкуснотища! — опроверг мои мысли Гайк. — Подобно даже в столице не у каждого богача на столе сыщешь! Уважили предки советом!
Он встал и поднял кружку с вином, дожидаясь пока и остальные участники пира дольют себе и сделают то же самое.
— Я благодарю богов за их милость к нашему роду! И предков — за их мудрость, которую они вложили в твою голову, мой дорогой Руса. Все знают, не всегда ты был так смышлен, но я благословляю тот улар, что изменил тебя! Вы спрашиваете себя, что мне сказали сегодня в селе? Почему пируем? Смотрите!
Он поднял суму и вывалил на стол небольшую горку каких-то невзрачных и тонких металлических жетонов. Присутствующие охнули.
Я, по праву «виновника торжества» взял один из «жетонов». Он казался оловянным и достаточно неаккуратно отлитым. Но при этом ясно можно было рассмотреть в центре изображение нашей Большой Печи, а вокруг — раз, два, три… Десяток ножей.
«Каждый нож на рисунке означает обязательство к концу года поменять на настоящий «добрый клинок», — подсказала мне память Русы. — На один клинок можно выменять раба-мальчишку, на два — взрослого мужчину или юную красавицу. За мастера просят от трёх до пяти ножей. За ту же цену можно купить осла или коня».
Ого! Я быстро прикинул и получилось, что нам «выдали кредит» в такой вот своеобразной форме, на который можно выкупить всех угнанных членов рода. И ещё восстановить поголовье скота, похоже.
— Гуляем! Бабла немеряно! — облегченно рассмеялся я.
Глава 5. «Не думал, не гадал…»
— Дедушка, я спросить хотел.
— Так спрашивай! — не очень любезно ответил Гайк. Похоже, вчера он немного перебрал на пиру, и теперь маялся похмельем.
— Вчера ты показал жетоны, что нам дали. Мы все радовались, пировали, но ночью я задумался. А сколько нам надо теперь сделать доброго железа? Чтобы и нам на жизнь осталось, и Долинным, и выдать клинки, что за жетоны отдать надо? И налоги заплатить?
Он криво улыбнулся.
— Да, похоже, я могу, если что, помирать спокойно. Пусть и не обученный, но преемник у меня появился. Правильные вопросы задаёшь! Может показаться, что не очень-то и много. Правильный клинок — это шестьдесят шекелей «доброго железа». А нам дали двадцать жетонов[11], причём каждый из них — на десять клинков.
— Получается, четыре таланта доброго железа, — задумавшись на несколько секунд, посчитал я. — Но это только сами клинки весят. А остальное? На отходы, на плату кузнецам, доля деревни и на налоги?
Вот теперь он посмотрел на меня, как на некое чудо.
— Да уж, благословили тебя предки! — пробормотал он. — Считать стал быстро, о вопросах задумываешь, которые только глав рода да старост беспокоят. Ты прав, мы уже считали всё это. До конца года надо не меньше сорока двух талантов доброго железа сделать.
— Четырнадцать плавок? — плюнув на конспирацию, так же быстро пересчитал я. — У нас сейчас середина четвертого месяца, это выходит… Одна плавка каждые шестнадцать дней, так?
— А вот тут ты в лужу плюхнулся, умник! — довольно улыбнулся он. — Хоть считаешь быстро. Но, во-первых, уксуса сейчас нет. Нет пока и нужного количества ягод, их еще собрать нужно. Так что три-четыре недели из своего срока вычти.
— Хорошо, — тут же пересчитал я. — Два раза в месяц! Чуть чаще…
Он явно наслаждался ситуацией.
— Считаешь ты быстро, хоть на базаре людям показывай! Но кое-что ты снова забыл.
— Что?
— Да ты же сам говорил, что извлекать «чёрный камень» можешь только из свежего шлака. А его мы весь выбрали. Так что придётся ещё и плавки из плохой руды делать. В тот раз ты шлак с пяти последних «плавок» переработал, чтобы на одну «добрую плавку» набралось. Вот и считай!
— И считать не стану! — упёрся я. И так видно, что не хватит времени! Но тут что-то не так! Вы ведь. Вы умные и опытные, план втроём считали, и про дополнительные плавки ты уже тогда знал. Значит, видели выход?
— А как же! Есть выход, есть! Но такой… — тут он неопределённо повёл рукой. — Построим вторую печь. Да, это долго, и работников у нас и на одну печь с трудом набирается… Но именно этим аргументом я их и убедил, что надо выкупать родню. Может даже и самого Тиграна выкупим? Он, говорят, жив ещё, хоть и сильно захворал.
11
Да, в то время там используется шестидесятеричная позиционная система исчисления. Но цифра состоит из единиц (записывались справа) и десятков (записывались слева). Поэтому у них есть такая цифра — «двадцать».