Видимое огненное шоу, эти «огненные драконы», они потрясли неизбалованных огненной потехой местных до глубины души.
Но, «да, так было надо!»
Союз племён готовился воевать, готовился с мрачной решительностью. Наши металлурги уже не только еженедельно получали свои четыре таланта «черного камня», но и наши «сталевары» ухитрялись их переделать в сталь.
Я сам не поверил, но…посчитайте сами: масса крицы около семидесяти кило, после «холодного» выколачивания чугуна и шлака процентов десять-пятнадцать уходило в отсев, а аппарат после модернизации способен потянуть по три-четыре плавки за день, и почти три килограмма за раз. Оставалось время даже на то, чтобы корундовые тигли готовить, потому что больше одного-двух десятков плавок тигель не выдерживал, начинал трескаться. Впрочем, их, как и «отбраковку», не выбрасывали, а измельчали и использовали для шлифовки деталей.
Сталь, правда, по-прежнему выходила марки «какая получится», содержание углерода гуляло сильно, но заботило меня не это. Мне надо было обеспечить весь этот процесс карбидом. Сбор исходного сырья наше «руководящее трио» организовало жёстко. Теперь с каждого двора была установлена своя «норма сдачи», и попробуй её не выполни!
Сколько я им ни твердил, что это в несколько раз превышает наши текущие потребности, ответ был простым: запас карман не тянет! Я подумал, вспомнил, что с весны до осени люди будут в поле, где «сбор» наладить труднее, и перестал спорить. Просто увеличил мощность аппаратуры по получению кристаллов чистой мочевины. Дальше-то проблем не было, хранится она хорошо, почти не пахнет…
Ещё боле твёрдой рукой наше руководство решило судьбу пленённых колхов. Все они собирали теперь корневища камыша. Бр-р-р! Ледяная вода, а им приходилось эдакими многометровыми деревянными «крючками» цеплять эти корневища и тащить их на берег или на плот. Снасть иногда цеплялась за что-то, и освободить её, не окунувшись, было нереально.
Впрочем, некоторые даже находили в этом своеобразное удовольствие. Кормили пленников пусть и однообразно, но сытно — «вегетарианские кебабы» из всё тех же корневищ, хлеб из них же со щедрой добавкой овсяной муки, а на гарнир — горячая гороховая похлёбка или каша. К тому же, окунувшихся, как и выполнивших план, потчевали настойкой на травах крепостью градусов в шестьдесят примерно, что служило неплохим стимулом.
Нет, причиной был вовсе не гуманизм, а рациональность. Надо было бы, наши вожди не колеблясь пустили бы всех под нож или продали в рабство. Времена были такие. Но сейчас надо было запастись сырьём для производства уксуса, вот пленных и берегли. Думаю, что и дальше им найдётся дело, торф-то нужен, как никогда! Запас дерева в брошенных деревнях не так уж и велик. Да и не любое дерево годилось на уголь.
— Еркаты пускали этих «огненных змеев» для потехи, но я тебе точно говорю, они могут стать оружием. Вот эта самая трубка — остаток такого «змея», видишь, как обгорела? Она перелетела через Хураздан и плюхнулась рядом с нами. Это примерно четыре сотни шагов! Представь, вождь, если её сделают больше и прицепят «огненный горшок»! Они смогут издали сжигать крепости, города, корабли и портовые склады. Может получиться оружие чудовищной мощи!
— И говоришь, ты видел это не один?
— Да, со мной был мой помощник по прозвищу Гоплит, он может подтвердить.
— Хм… Погоди, дай подумать!
Разумеется, Волк понимал, что раздумья могут привести к яду в чаше с вином. Причём угостят не его одного, а всю «волчью стаю». Больно уж тревожными были новости, а хозяин дома был тем самым вождём приречной долины колхов, который нанимал их отряд для мести «озёрным». Разумеется, ему хочется вернуть свои земли себе и беженцам из его племени. И он не мог не понимать, что весть о страшном оружии испугает бойцов и военачальников, а в результате мечта может стать несбыточной.
Но Савлак решил рискнуть. Больно уж много странностей было в происходящем. Начать с того, что вождь, бежавший практически с голым задом, продолжает нанимать бойцов, покупать оружие и как-то кормит своих людей. На какие, спрашивается, шиши?
А ведь он ещё и пиры устраивает, и там рассказывает про богатства долины Еркатов. Дескать, и папирус там делают, и мыло твердое, и свечи не жировые, а твердые, и выпивку на любой вкус, и сласти, и даже красный яхонт[104]. Причем знает это с дивными подробностями. У него есть свои «уши» на том берегу? Были, не могли не быть, иначе плохой он вождь, и набег зря готовил. Вот только сейчас кто передаёт, что те уши услышали? Бывалые вояке смогли проскользнуть на другой берег, однако и это таило опасность. А ходить в долину и обратно, как ни в чём не бывало? Нет, таких связных у мелкого вождя быть не могло.
104
За незнанием древнего названия рубина на языке колхов, автор использует устаревшее русское название. Отчасти Савлак прав, плавленый глинозём — это корунд, от примесей он приобретает красный оттенок, а рубин — это тоже корунд. Но всё же ювелирный рубин прозрачен, даже искусственный, а ГГ и его помощники получали совершенно непрозрачный материал. Который, тем не менее, тоже ценился.