Она между тем не останавливалась, завалила меня на спину и приготовилась оседлать. Да ну её к козе в трещину!
— Помогите-е-е! — не своим голосом заорал я. — Насилуют!
Вы смотрели когда-нибудь фильмы про ниндзя? А я вот в молодости нагляделся. Так вот, эта тётка, при всех своих гренадёрских статях, испарилась куда-то совершенно беззвучно. Зато в меня тут же прилетела суковатая палка Гайка. Чёрт, больно-то как!
— Заткнись, оглашенный! — устало и недовольно проворчал он. — Ни днём от тебя нет покоя, ни ночью.
А потом тихо, себе под нос, так что я разобрал только благодаря острому слуху своего «носителя», добавил:
— Мог бы и потерпеть немного! Ведь не всей же толпой они накинулись.
Потом совсем тихо и неразборчиво со стороны Тиграна донеслось:
— Вот по осени, когда срок их вдовьего траура истечёт, я нам с тобой, братец, не позавидую. Троих, а то и четверых ублажать придётся.
И после этих слов сон ещё долго бежал от меня.
Утром дождь, как и предсказывал старик, продолжал моросить. Поэтому работу я получил под навесом. Но это, пожалуй, единственная приятная новость. Больно уж выматывало новое задание. Нас с Тиграном посадили дробить шлак от последней плавки.
Да, мой внутренний переводчик упорно переводил это как «плавка», хотя я сразу определил, что именно плавки тут не было. Процесс вели в сыродутной печи, температура процесса — от семисот до девятисот градусов, при такой не плавится не то что сталь или чугун, но даже и шлак не становится текучим.
Поэтому так и ценились те самые «чёрные камни», похоже. Это был магнетит с очень высоким содержанием железа. А прочих примесей там было мало, мало образовывалось и шлака.
Сейчас же… В процессе явно использовали лимонит, железа в нём мало, зато хватало кремнезёма и фосфора. Да и серы немало. Но главное — это кремнезем. По сути Гайк получал спечённый шлак с редкими-редкими вкраплениями капелек железа. Вот этот шлак мы с братцем и дробили. Сначала тяжелым каменным молотком… Ага, даже у рода «Железных» на кувалду самого железа не нашлось. Хотя, может быть, раньше и была кувалда. Но колхи её спёрли? Так сначала один один из нас дробил куски шлака тяжелым поделием, а второй за ним измельчал шлак в ступке. Потом менялись. Время от времени истолченный шлак мы высыпали на стол и высматривали капельки железа, старательно отбирая их в сторону. Производительность труда — просто удручающая.
А главное, такое железо мало на что годится, это я помнил и без памяти Русы. В нём много примесей и много пор. Ведь плотность руды намного меньше, чем железа, а объем почти не меняется. Вот и получается, что место, освободившееся от кислорода, занимают поры, часть крупные, большая часть — такие мелкие, что не увидать даже в микроскоп.
Это железо в чём-то похоже на активированный уголь, очень большая поверхность внутри небольшого кусочка, может доходить до тысячи квадратных метров на миллилитр. И поверхностная энергия при этом никуда не девается, если я правильно помню, почти два джоуля на квадратный метр[3].
Получается, в кусочке с массой в один грамм может таиться до пятисот джоулей. Моих учеников цифры не особо впечатляли, но когда я им показывал, что у лучших литиевых аккумуляторов ёмкость всего вдвое выше[4], в глазах появлялось опасливое уважение. «А не бахнет?» — спрашивали они? Ну да, как горели и взрывались эти компактные носители энергии, все слушали.
А ведь может и бахнуть. Такое железо недаром называли пирофорным, «огненесущим» то есть. Вполне себе может и само загореться, и от удара.
И вот ведь беда — как как его ни проковывай, окончательно от самых мелких пор не избавишься, а значит и «лишняя энергия» остаётся. Отсюда и повышенная склонность к ржавлению.
Что, кстати, мы сейчас и наблюдаем: «плавка» шла всего полторы недели назад, а капельки железа уже тронуты ржавчиной. Хотя нет, постойте-ка!
— Ты смотри! — удивился я. — Ржавеет не только железо, но и шлак!
— Ты совсем дурак, что ли? — изумился мой напарник. — Все знают, что из плохой руды железо полностью никогда не извлечёшь. Самые маленькие капельки остаются, они и ржавеют!
Ну да, ну да, и это тоже имеет место быть. Но наверняка еще и часть железа просто остаётся в виде двухвалентного оксида. Температура процесса слишком низкая, да и примесей слишком много, вот и мешают восстанавливающим газам вглубь кусочков руды добираться. А потом воздух с его кислородом и парами воды поворачивает процесс вспять, и потихоньку шлак «ржавеет».
— Наш дед даже из этой дряни ухитрялся железа почти вдвое больше получать! — гордо заявил Тигран. — И угля тратил на четверть меньше. Но и после него шлак ржавел, просто медленнее и меньше. А с Гайком… Эх-х…
3
На самом деле, величина поверхностной энергии зависит от модификации железа и даже от диаметра пор. Но судя по найденным данным, может составлять от 1,68 до 2,4 Дж/м².
4
На сегодняшний день лучшие показатели литиевых аккумуляторов ~ 0,26 кВт. ч./кг, что соответствует 936 Дж/г