— Я говорил с Софией. Она рассказала, что у греков есть такие штучки, гастрафетами[117] называются. Из них даже неумеха может быстро выучиться стрелять сильно и точно. Можно мне и некоторым из моих ребят такие штучки сделать? Или купить, если тут делать не умеют?
Они все досадливо поморщились. Потом пояснил староста:
— Да есть у нас эти самострелы. Целых три штуки. Ты прав, стреляют мощно, большой силы не требуют, и целиться проще. Но недостатков больше. Трудно и долго заряжаются, чаще ломаются, тяжелее, чем лук. Да и стрелы требуются особые, короче и толще, чем для лука. Поэтому и лежат в хранилище: выбросить жалко, а таскать за собой всё время охотников не находится. Ладно, отдадим тебе, тренируйся, Левон поучит…
Руса с братом давно ушли, а старики сидели, молча потягивая пивко и глядя в угасающий очаг.
— Что, Ваагн, жалеешь, что дал денег меня и других наших родичей выкупить? — тихо спросил Тигран. — Голова бы теперь не болела.
Староста в ответ только вздохнул, а ответил Гайк:
— Ты знаешь, брат, прости, но я и сам порой жалею. Вот только правду Русе предки говорят: пока одного не освоишь, другого, нового не поймёшь. И ещё одно скажу. Род наш хирел, всё шло к тому, что вот-вот и вовсе исчез бы. Спас его предок, что Русу вылечил.
— Род спас, а парня — покалечил. Танцевать не может, стрелять разучился, говорит, как наш ровесник, а не вчерашний отрок. Даже с гречанкой этой, ты вдумайся, в постели не делом правильным занимается, а о самострелах греческих болтает! Тьфу! Покалечили нам парня предки… — и глава рода действительно плюнул, выражая возмущение.
— Ты, Тигран, не кипятись. В другого-то твоего внука, тёзку твоего, никто не вселялся, верно? Однако посмотри, как он поменялся. Нет, девок и молодух он щупает со всем пылом, тут спора нет. Но ведь думать парень стал. И у брата учится так, что аж завидки берут. Будто не мы, старики, тут настоящие учителя, а Руса твой.
— Это ты к чему, Ваагн?
— А к тому, что людей настоящее дело меняет. Задача большая. Нам бы, конечно, привычнее всё по старине делать, как от веку велось. Но предки и боги решили иначе. Задача великая стоит, и тормозить нельзя. Видал, как озорники с Севана по Хураздану на плотах специальных спускаются? Там ведь тоже — течение стремительное, камни, перекаты, да ещё следить надо, чтобы в водопад не затащило. Если посредине испугаться и вёсла бросить, то погибнешь точно. А если грести, по сторонам смотреть да думать, то можно и выплыть. Да ещё и добраться к нам можно в разы быстрее, чем посуху.
— Понимаю. Мы теперь, как те же гребцы. И вёсел не бросим.
— Кстати, хорошо, что вы о них вспомнили! — встрепенулся Гайк. — Мы-то всё гадали, как с Севана сюда камыш, дрова и торф доставлять. А тут, получается, камыш сам приплывёт. Да ещё и остальное привезёт.
— Рискованно это… — задумчиво протянул староста.
— Рискованно. Но их молодёжь этим от озорства да удали всё равно занималась. А если мы хорошо заплатим?
— Тут Руса прав. Сначала платить будем. А потом надо долю предлагать, и утвердить её клятвой перед богами. Тогда они и камыш от поджигателей беречь станут, как свой, родной, и жизни погибших да увечья покалеченных нам в укор не поставят. Потому как не за плату заниматься станут, а своим делом. Для своего рода.
— Думаешь, производство бумаги им отдать надо?
— Я считаю, что они от нас всё равно зависеть будут. Хитрости разные Руса сам делать станет. А бумага эта — дело нужное, оно их далеко прославит. Потому они за общее дело как за своё биться будут, а не в стороне отсиживаться, когда на нас враги навалятся.
— Именно «когда»? Не «если»? — грустно усмехнулся староста. — Да не отвечай, я так спросил. Сам понимаю, что несёт нас течением, остаётся только грести.
Следующий день у нас начался с самострелов. Вообще-то, на разговор о гастафетах я Софию навёл сознательно, зная, что у греков что-то подобное уже было. Большую часть «попаданческой» литературы я читал так, без души, лишь бы в курсе быть. Но вот «Внук Сотника» Красницкого меня зацепил. Именно тем, что его Мишка Ратников со Школы начал. И вёл её правильно, с душой. Короче, нравилось мне там всё, кроме того, что мало применялась химия. Но это можно почти к любому «попаданческому» роману предъявить. В остальном же — реально нравилось, читал с удовольствием.
Вот оттуда мысль про то, что современному человеку проще с самострелом воевать, мне и запала в голову. Даже сходил как-то, пострелял из лука и из современного арбалета. Небо и земля! Из лука я и в ростовую фигуру-то попал всего три раза из многих десятков. А из арбалета начал быстро садить где-то возле «яблочка».
117
Гастафет (греч. γαστραφέτηςе, букв. «стреляющий при помощи живота») — ручной арбалет, использовавшимся древними греками. Это изобретение относят к неизвестному времени до 420 г. до н. э. В отличие от более поздних римских и средневековых арбалетов, взвод оружия осуществлялся не непосредственным натягиванием тетивы, а нажатием животом на ползунковый механизм.