Вот, нравятся домики? Я думаю, что по крайней мере один из братьев Адам умер от того, что переработал. Это были два маньяка. Не говоря о Лондоне, они заполнили своими домами половину Эдинбурга; они, конечно, получали огромные деньги, но дело было не столько в деньгах, сколько в одержимости, в маниакальном строительстве нового типа, строительстве богатых домов, в которых была этакая в высшей степени комфортабельная и по тем временам очень эстетически насыщенная жизнь: картины, музыка, великие европейские композиторы и пианисты останавливались в этих домах, давая домашние концерты для их владельцев, родичей и друзей. В домах Адамов уже была неведомая по тем временам для английских домов гигиена. Вот, если хотите знать, этот скромный маленький домик ранее принадлежал семье любовницы Михаила Ивановича[2]. Нравится дом, да? Бывают хуже. Потом здесь был огромный химический трест, а потом дом купили для какого-то посольства. А посмотрите, какие прелестные здесь дома! Взгляните вот на тот и на следующий. Я хочу, чтобы ваши глаза к ним привыкли. Все — только Адамы. Или там парочка их учеников. А кстати, вы знаете, почему в Англии везде два крана — отдельно для горячей, отдельно для холодной воды? Из-за классической английской тупости. А почему нужно менять? Папочка же мылся в такой ванне — и ничего. Зачем менять? Я англичан за это люблю. По мере того как мы удаляемся от сквера, от центра Гровенора, нам начинают попадаться дома, построенные уже не братьями Адам, — вы сразу же видите различие. Это Честер-стрит, совершенно очаровательная улица. Мальчики, идите сюда! Я хочу обратить ваше внимание на этот традиционный английский дом, который был построен примерно тогда же, когда строили Адамы, но еще по старой традиции — совершенно другие окна, другие колонны, строгость. Поздний классицизм.
— А у вас бывает так, что вы смотрите на дом и думаете: вот хорошо было бы в нем жить?
— Очень редко, потому что я знаю, что этого не заслуживаю. Я не хочу говорить о том, в каком доме я заслуживаю жить. Обращаю ваше внимание — совершенно другая архитектура. Это дома ранние, до братьев Адам, безусловно. У меня здесь один знакомый жил, совершенно очаровательный человек.
— Вы же говорили, что вам стыдно за тех людей, которые здесь живут…
— У меня стыд прошел. А горечь осталась. Посмотрите — очень много мемориальных досок на домах. Вот, пожалуйста, здесь жил великий физик, лорд Кельвин, который установил шкалу Кельвина — температурную, помните, да?
Это уже не Гровенор-сквер, здесь скромные дома. В этих домах не больше, скажем, десяти комнат. Смотрите! Старая английская классика, начало восемнадцатого века или конец семнадцатого. Но здесь строили и новые дома, их почти невозможно отличить, они встраивались в старые в том же стиле. Как безумно я люблю все эти дома! Какие совершенно замечательные пропорции окон, какое членение этажей! Эту старую английскую архитектуру я, конечно же, люблю больше, чем архитектуру братьев Адам. В ней гораздо больше строгости и вкуса. И меньше роскоши, естественно.
Я хотел вам сказать еще об одном, без чего понимание новой английской архитектуры — новой после Кристофера Рена, Джона Нэша и Джона Ванбру — невозможно: это комбинирование разных стилей, сознательное стилевое разнообразие, сознательный эклектизм. В каждом доме есть набор по меньшей мере пяти разновидностей окон. Англичане обожали такую разнородность и до Адамов, но Адамы ее еще и утрировали. Они знали своих заказчиков, которые любили, чтобы взгляд отдыхал на элегантном разнообразии, на таком приятном, комфортабельном, поверхностном эстетизме.
Теперь мы зайдем в один маленький переулок, целиком застроенный конюшнями и крошечными домиками. Мы забудем о братьях Адам и обо всем этом великолепии и будем поражаться тому, в какой мере непроходимый консерватизм этой страны сохранил в ней всю историю ее архитектуры. Англичанину всегда было тяжело ломать. Кроме того, все было выстроено из камня. Это и трудно было ломать, а также неэкономично. Дорого. Ломать — зачем, если и так можно жить? И пусть люди продолжают там жить, платя ренту. Это то, что русскому гению совершенно чуждо, и поэтому в России столь сильно такое очаровательное, озорное желание сломать, чтобы на этом месте построить что-то новое, а что — это, конечно, никому не известно.
Вот, пожалуйста, мы входим во двор, раньше целиком застроенный конюшнями и маленькими коттеджами для слуг. Здесь мы окунаемся в совсем другое время. Это восемнадцатый век, так? А вот перед вами здание конца двадцатого века. Говно полное. Или вон там, да? Посольство Австрии. Сюда идите! Так, этот коттедж — конец семнадцатого века, а тот — середина. Окна все переделаны, естественно. Шестнадцатый век. При Генрихе Тюдоре. Ничего, да?