— Кофе пить не буду. Полиция не приходит после обеда, если нет ничего срочного, а у меня своего рода свидание.
Он проворчал:
— Смогу ли я связаться с тобой?
— Конечно. Звоните миссис Вальдон. Телефон записан на карточке.
Он пристально посмотрел на меня:
— Разыгрываешь? Ты же сказал, она испугалась, но ты успокоил ее. Что, недостаточно?
— Нет, сэр, вполне. Но теперь она переживает, что вы можете отказаться от расследования. Просила прийти к ней после разговора с вами и сообщить, как вы решили.
— Фу!
— Поймите, она ведь не знает вас так хорошо, как я. Да и вы не знаете ее так, как я.
Я положил салфетку на стол и удалился.
11
Кремер пришел во вторник, третьего июля, в четверть двенадцатого утра. Когда раздался звонок в дверь, я говорил по телефону. Беседа была личная. Еще в мае я получил приглашение провести пять выходных дней, перед Четвертым июля[3], в загородном доме одного приятеля в Уэстчестере. Но затянувшиеся поиски матери вынудили меня отменить поездку, и теперь приятель звонил и напоминал, что если я все же появлюсь у него хотя бы четвертого, меня будут ждать коробка хлопушек и игрушечная ракетница.
— Знаешь, — сказал я ему, — я бы с удовольствием приехал, но сейчас у нас на крыльце стоит сержант полиции, а может быть, сам инспектор, и ему не терпится войти. Вероятно, придется провести ночь за решеткой. До встречи в суде!
И повесил трубку. Позвонили еще раз. Я вышел в холл, чтобы посмотреть сквозь полупрозрачное стекло. У двери стоял Кремер. Когда я сообщил об этому Вульфу, он промолчал и только сжал губы. Широко распахнув входную дверь, я жизнерадостно поприветствовал гостя:
— Добро пожаловать, мистер Кремер. Мистер Вульф немного сердится. Он ждал вас вчера.
Большая часть этих слов пропала впустую, так как была произнесена уже в спину Кремеру, быстро прошагавшему в кабинет. Я вошел следом. Инспектор снял и положил на этажерку старую фетровую шляпу, которую носит круглый год и в любую погоду, не спеша уселся в красное кожаное кресло и пристально посмотрел на Вульфа. Вульф в свою очередь пристально посмотрел на инспектора. Добрых пять секунд они пялились друг на друга. И это не было соревнованием по игре в гляделки; ни один из них не пытался заставить соперника отвести взгляд — просто профессиональная привычка. Первым заговорил Кремер:
— Прошло уже двадцать три дня. — Голос его звучал хрипло.
Я даже удивился. Как правило, он начинал хрипнуть после десяти минут общения с Вульфом. Кроме того, большое круглое лицо инспектора раскраснелось сильнее обычного, хотя это и можно было объяснить июльской жарой.
— Двадцать пять, — поправил Вульф. — Элен Тенцер была убита ночью восьмого июня.
— Двадцать три со времени моего прихода к вам. — Кремер стоял на своем.
— Так в чем же дело? Ваше расследование зашло в тупик?
— Да, сэр.
— Не верю! Кто или что мешает вам?
Уголок рта Вульфа приподнялся едва ли на восьмую часть дюйма.
— Я не смогу ответить на ваш вопрос, не рассказав вам, чем сейчас занят.
— Знаю, что не сможете. Я слушаю.
Вульф покачал головой:
— Мистер Кремер, я нахожусь точно в таком же положении, как и двадцать три дня назад. Мне нечего сообщить вам.
— Верится с трудом. Мне еще не доводилось видеть, чтобы вы топтались на месте больше трех недель. Знаете ли вы, кто убил Элен Тенцер?
— На этот вопрос могу ответить. Не знаю.
— А я полагаю, что знаете. Есть у вас в настоящее время другие клиенты, кроме вдовы Ричарда Вальдона?
— Могу ответить и на этот вопрос. Нет.
— И все же, я думаю, вам известно, кто убил Элен Тенцер. Очевидно, все-таки есть связь между убийством и тем заданием, которое поручила вам миссис Вальдон. У меня есть доказательства: пуговицы, Анна Тенцер, детский комбинезон, ребенок, взятый на воспитание Элен Тенцер, ребенок в доме миссис Вальдон, поездка Гудвина в Махопак к Элен Тенцер, ее отъезд сразу после... Вы же не отрицаете, что есть связь между разговором Гудвина с Элен Тенцер и убийством?