– А вы можете найти здесь вашу кастрюлю? – поинтересовался майор Щелкунов, посмотрев на руки свидетеля. Теперь кепка находилась в правой руке. Ладони парня успокоились.
– А чего ее искать? – удивленно пожал он плечами. – Вон она стоит, – указал он на трехлитровую кастрюлю, покрытую коричневой эмалью, стоявшую на полу у стены. – Видно, Филипп Степанович специально вынес ее поближе, чтобы мне сразу отдать. Можно я ее возьму?
– Возьмете ее позже, обещаю. А сейчас наши эксперты должны исследовать ее на предмет отпечатков пальцев. Может, вы заприметили кого-нибудь около дома?
– Никого не видел, – отрицательно покачал головой свидетель. – Иначе бы я вам сразу сказал.
– Что ж, можете идти. Ваш адрес у нас есть, так что, если понадобитесь, мы вас позовем.
Попрощавшись, Валютин тотчас проскользнул в полуоткрытую дверь.
– Можете сказать, сколько было преступников? – повернулся майор Щелкунов к криминалисту, когда свидетель вышел из комнаты.
– С большой долей вероятности могу утверждать, что грабитель был один. Взгляните сюда, – указал капитан Левин на четкий отпечаток. – Он старательно обходил тела убитых, опасался наступить на разлившуюся кровь, но наступил на кусочек мела, который, видимо, выкатился из шкафа. Отсюда такой четкий отпечаток сапога. Других следов – обуви, ступней, – кроме как самих хозяев, не обнаружено.
– Может, злоумышленник на чем-то приехал? Ведь должен же он был как-то вывозить награбленное добро, – высказал предположение Щелкунов. – Машина или телега какая-нибудь?
Капитан Левин отрицательно покачал головой.
– Это вряд ли… Снаружи дома следов ни от транспортных средств, ни от повозки обнаружено не было.
– Может, он вещи куда-то запрятал? – посмотрел Виталий Викторович на Рожнова.
– Все обыскали, товарищ майор, ничего не нашли.
– Значит, получается, что он взял не так уж и много, если сумел унести все с собой. Сложил в мешок и ушел. Получается, что ни улик, ни отпечатков пальцев, кроме этого следа в комнате, у нас не имеется? – хмуро посмотрел майор Щелкунов на криминалиста.
– Выходит, что так. Но могу подтвердить версию, что убийца был выше среднего роста.
– Соседей опросили? – Виталий Викторович перевел взгляд на капитана Рожнова. – Может, кто-то из соседей видел человека, выходящего из дома пострадавших? Знаете, как это бывает: кто-то вышел на улицу покурить, кто-то с собакой пройтись?
– Я опросил всех соседей, – с готовностью отозвался капитан. – Никто ничего не видел.
Майор Щелкунов вышел из избы. За последние полгода это было третье убийство, случившееся на Марусовке. Последнее произошло неподалеку от пекарни, в которой когда-то в две смены выпекал кренделя будущий пролетарский писатель Максим Горький, там же он и спал на мягких мешках. Весьма невесело он отзывался об этом периоде своей жизни в автобиографической трилогии о Казани. Внешний вид Казани мало с тех пор изменился…
Основателем Марусовки считался бывший сапожник Лупп Спиридонович Марусов, чьи предки, итальянские купцы, прельстившись значительной маржой, прибыли в Петербург из Венеции двести лет назад. Затем многочисленное потомство разорилось и разбрелось по всей Российской империи, поменяв купеческое сословие на мещанское. От прежней родословной у них оставались только римские имена да унаследованная фамилия, происходившая от имени Мария, столь почитаемого на Апеннинском полуострове. Кто бы мог подумать, что через сотни лет у одного из отпрысков Марусовых вдруг неожиданно проснется страсть к коммерции и он на долгие годы впишет свое имя в историю города как успешный коммерсант.
Поднакопив деньжат, Лупп Марусов купил поначалу деревянный одноэтажный дом на Рыбнорядской улице[1], в котором разместил разночинную молодежь за умеренную плату. Сдавать квартиры внаем оказалось весьма прибыльным делом. Через несколько лет предприимчивый Лупп Марусов, теперь уже уважаемый купец, воздвигнул еще около тридцати одно– и двухэтажных строений, в которых размещалось около двух тысяч квартир, заполнявшихся малообеспеченными студентами. После смерти Марусова дома были перепроданы.
Молодежь, склонная к кучному проживанию, охотно принимала в квартиры менее удачливых собратьев, по воле окаянной судьбы оставшихся без жилья, а потому число жильцов порой увеличивалось едва ли не вдвое.
Веселые, склонные к застольям и многим похабным развлечениям, зараженные революционной бациллой, студенты нередко проводили вечера в загульных застольях и жарких спорах. А потом, дружески обнявшись с оппонентами, гурьбой шли в местные бордели, каковых в Марусовке всегда было немало, а с появлением студентов их количество увеличилось многократно. Отходя от жестокого похмелья, студенты и разночинцы топали на Старо-Горшечную улицу, в бакалейную одноэтажную лавку Андрея Деренкова (хозяина двух пекарен и булочной, человека простого, с добродушным лицом), при которой была лучшая в городе библиотека, где было немало редких и даже запрещенных цензурой книг.
1
В 1899 году в честь 100-летия А. С. Пушкина Рыбнорядская улица была переименована в улицу Пушкина.