Пларгун вскинул ружье. Надо ударить чуть ниже передней лопатки. Олень мотнул головой, и тут же раздался выстрел. Хор вздрогнул, но не упал — пошел прямо. Кенграй отпрыгнул в сторону, чтобы не попасть под острые, как топор, копыта. Пларгун полез в карман, но не нащупал патронов. Полез в другой — тоже пусто. Отчаянью его не было предела, он вспомнил, что, зарядив ружье пулевым патроном, забыл прихватить еще. А олень уже уходил.
— Ту! Ту! — прокричал Пларгун, натравливая пса, и сам пустился следом.
Кенграй легко нагнал хора и, не останавливаясь, прыгнул сбоку, схватив за шею. Даже его могучие клыки не смогли удержаться на горле хора, защищенного густой длинной шерстью — «бородой». Олень повернул в сторону — по спине текла кровь. Высоковато ударил. Кенграй кашлянул совсем по-человечьи, тряхнул головой, чтобы освободить пасть от набившейся шерсти. И тут же вцепился оленю в бок и так рванул, что ослабевший от ран хор споткнулся и упал, неловко подвернув переднюю ногу. Озверевший Кенграй вскочил на холку оленю, зажал в смертельные тиски шею, придавил голову к земле. Охотник мигом оказался рядом, выхватил нож и, глубоко всадив в нижнюю часть шеи, перерезал горло. Кровь фонтаном брызнула во все стороны. Пларгун стоял над своей жертвой в исступлении, будто хор был повинен в том, что Пларгун боится тайги, как беззащитный ребенок…
А кровь лилась. Кровью испачканы руки, одежда, лицо. В крови собака. В крови — трава и кусты…
— Кенграй, наверно, уйхлад[4], — таинственно сказал Нехан, набивая рюкзак мясом. — Пес очень подозрительно вел себя. Как будто меня не было рядом: воет и глаза устремлены в сторону горы Нга-Биль.
— Хы… Туда медведи зимовать уходят. Там их берлоги. Говорят, там Пал-Ызнг живет, — сказал старик, разрезая тушу на большие куски.
— Я и думаю: не поселился ли в собаке чужой дух, — сказал Нехан, пристально глядя на старика.
— Собака — зверь человека. Медведь — зверь Пал-Ызнга, его собака. У каждого зверя — свой хозяин, свой дух, — медленно и негромко проговорил старик.
— Я и говорю, собака очень странно вела себя. Очень странно. Так обычно собаки не ведут себя. Эта собака наверняка уйхлад. Она может навлечь на нас грех…
…Они шли, согнувшись под тяжестью ноши. Нехан исподлобья глядел на Лучку: крепок еще старик. Сподручно с ним в тайге. Не докучлив, все время чем-то занят. Отлично знает законы тайги… И большой умелец — замечательно мастерит легкие охотничьи лыжи. И если б не он, так быстро не поставили бы сруб…
А шкуры, ох какой умелой руки требуют они! Чуть не так, и уже мех может пойти не первым сортом. Только на сортности иные теряют сотни и сотни. Хорош старик. Чудо-старик…
«Нынче пошли люди, — неспешно думал старик, — к жизни совсем не приспособленные. Парню восемнадцатый год, а он еще и тайги не видел. В его возрасте я четырех человек кормил. Обеих жен и двух мальчиков. Старшего брата черная смерть забрала…» — Старик вовсе не был настроен на воспоминания. Но разве воспоминания приходят и уходят по велению?..
«Осталась жена брата Халкук с двумя малышами. Ее, по обычаю, я и забрал к себе. Зачем бы я ее другому человеку отдал! Халкук сдружилась очень с моей женой Ангук. Они никогда не ссорились. Во всех домашних делах помогали друг другу. Хорошие жены. Дружно жили. Очень жалел, когда умерла маленькая Ангук. Умерла, когда хотела подарить сына… Мои сыновья на фронт ушли. Хорошие были парни. Зачем обоих взяли? Хоть бы одного оставили… Они добычливыми ловцами были. Оба не вернулись…
А теперь что? Стрелять-то по зверю не каждый умеет. Тяжело, ох тяжело будет Пларгуну. И что такое с его собакой случилось? Почему она уйхлад стала? Да разве узнаешь почему? Может, хозяин чем-то нагрешил, а может, сам пес пошел против закона тайги, или его к себе злой дух зовет. Хороший пес. Но что поделаешь? Воля не наша…»
— Кровь нужна, жертва нужна, — сказал Нехан.
Они подходили к стану. Старик ускорил шаги. Тревога передалась и Нехану. Внезапно тайга кончилась, они вышли на поляну. Где же полог? На месте полога — пустота. Стоит одинокая потухшая печь, а на ней обгорелая кастрюля…
— Полог сгорел, — спокойно сказал Нехан, рассматривая обрывки брезента.
— У нас второго нет, — озадаченно сказал старик. — Да где же Пларгун?.. — Нехан снял крышку, заглянул в кастрюлю и — весь побелел. В следующее мгновение лицо его налилось кровью.
— Что наделал! Что наделал! — в гневе прошептал Нехан. — Три желчи сжег! Три желчи сжег! Ограбил меня, подлец!
Лучка слышал от людей, что медвежью желчь ценят дороже золота.