Пушник выдерживает нападение Ржаева. Тут пушника поддерживают:
— Ондатру ты и без плана поймаешь.
— Ондатра — дармовые деньги, — это из президиума бросает реплику Нехан.
— Дармовые? — защищается Ржаев. — Да что ты в ондатре понимаешь? Ты живую-то ондатру видел?!
Нехан, житель побережья, действительно мало понимает в ондатре, которую только десять лет назад выпустили на обширные болота. Ондатра привилась и размножилась по таежным озерам, старицам и болотам. Вот уже третий год, как разрешили на нее промысел.
— А я где возьму лису? — вмешивается в разговор метеоролог Горячев.
Тут поднялся Нехан.
— Вот что, товарищи, — сказал он медленно, чеканя каждое слово. — Все вы знаете, что соболя не так много в нашей тайге. Было время, когда он почти совсем исчез. Но теперь соболь развелся, и на него отпускают лимит.
— Это мы знаем и без тебя! — выкрикнул Ржаев.
— Тихо! — Нехан поднял руку. — Так вот, на одном соболе план не выполнишь. Нужно добывать лису, ондатру, белку, нерпу. Конечно, никому неохота бегать за лисой. Чтобы выполнить план по соболю и цветной пушнине, я предлагаю следующее.
Наступила тишина.
— Предлагаю всем создать звенья из трех человек. Хватит охотиться по старинке, время охотников-одиночек давно прошло.
«Как он здорово говорит! Совсем как школьный учитель», — подумал Пларгун.
— Что это даст? — спросил Ржаев.
— Зачем это? — раздается из левого угла.
— А затем, — говорит Нехан, — что план Сычева ни одному из нас не по плечу. Приморцу при десяти соболях нужно добыть двадцать лис! А это невозможно. Что он, ракета, что ли, чтобы летать с моря в тайгу и обратно! А если организовать звенья, получится так: двое уходят в тайгу на осеновку[2], берут ондатру и до глубокого снега ловят соболя. А третий с лета разбрасывает на косах приваду и всю осень ловит приваженную лису. Зимой двое подключаются к нему. А весной все трое уходят во льды бить нерпу.
Гул прокатывается по залу. Табачное облако закружилось, завихрилось, прорвалось в нескольких местах.
— Ловко придумал!
— Голова.
— Хе, до него, наверно, одни дураки были.
Ржаев лукаво прищурил глаза.
— А кто и в какие звенья пойдет, а? — с издевкой спросил он. — Неужели Горячев, который живет в тайге на своей метеостанции, опускает в прорубь градусник, получает зарплату и подрабатывает на соболе, пойдет ко мне? Или я пойду к нему? Или кто другой пойдет к третьему? Два медведя в одной берлоге не живут…
— А вот я организовал звено! — перекричал гул Нехан.
В зале притихли.
— Вот мое звено: старик Лучка, молодой охотник Пларгун и я!
К вечеру все присутствовавшие на слете охотники подписали договора. В договоре Нехана стояло семьдесят пять соболей…
Перед отлетом Нехан и Миша Сычев долго сидели над крупномасштабной картой, выбирали промысловые участки. Сошлись на бассейне горной реки Ламги. Оттуда в тридцатых годах нивхские роды ушли на север, в рыболовецкие колхозы. С тех пор этот район посещали только охотники, да и то изредка: уж очень далек он и труднодоступен. В сорока километрах к северу от этого места за перевалом находится маленькое стойбище Миях-во. В нем живет род Такквонгун: несколько мужчин, несколько женщин и их дети. Было известно, что род Такквонгун в тридцатых годах тоже покидал свое побережье. Он целиком вошел в первый нивхский земледельческий колхоз, образовавшийся в долине реки Мымги. Но спустя некоторое время этот род по какой-то причине снова вернулся на опустевшее побережье.
И вот вертолет оставил на крутом берегу таежной реки Ламги трех человек. С ними две собаки, брезентовая палатка-времянка, три жестяные печки, охотничье снаряжение и провизии на три месяца. В основном рассчитывали на подножный корм.
Как только вертолет улетел, старик вошел в чащу, походил там минут двадцать и, вернувшись, сказал:
— Нынче урожайный год. Орех есть — мышь есть, мышь есть — соболь, лиса есть.
Места для промысла были выбраны заранее. Нехан облавливает сопки, распадки и ключи по среднему течению Ламги. Его промысловую избушку решили срубить в двенадцати километрах от берега моря. Зимой лисы уходят на побережье из тайги, где им трудно передвигаться по рыхлому снегу. И Нехану будет удобнее охотиться на них, одновременно промышляя соболя.
Зимовье Лучки разобьют южнее, в двенадцати километрах от Нехана, у места слияния трех ключей. А избушку Пларгуна — в глубине тайги у повернутого к югу притока Ламги.
Таким образом, зимовья располагаются треугольником, с тем, чтобы путики смыкались где-то в середине треугольника в пределах пятнадцати километров от каждой избушки.