Необходимо отметить, что органам безопасности царской России противостоял не только многократно превосходивший их по численности, но и способный конкурировать с лучшими секретными службами противник: все революционные партии использовали методы конспирации: постоянно сменяемые псевдонимы, явочные и конспиративные квартиры, шифрование, сложные системы транспортировки литературы и оружия; также они активно вербовали тайных сторонников (фактически — агентов) в различных слоях общества и государственных организациях.
Во время революции 1905–1907 гг. антиправительственные силы оперативно создали незаконные вооруженные формирования со штабами и карательными подразделениями[26]. В августе 1906 г. В.И. Ленин писал: «Мы можем и должны воспользоваться усовершенствованием техники, научить особые отряды готовить массами бомбы, помочь им и нашим боевым дружинам запастись взрывчатыми веществами и автоматическими ружьями»[27].
После подрыва террористами дачи П.А. Столыпина, в результате чего погибли 27 и были ранены 32 человека, включая сына и дочь российского премьер-министра, к борьбе с боевыми отрядами революционеров привлекли части действующей армии, а для незамедлительного вынесения приговоров задержанным на месте преступления боевикам и террористам были введены военно-полевые суды. Эти чрезвычайные меры позволили, по выражению большевиков, «задушить революцию», но их применение было использовано революционными пропагандистами в качестве доказательства «бесчеловечной жестокости» царского режима[28].
2 марта 1917 г. Николай II отрекся от престола, а уже 4 марта самопровозглашенное Временное правительство России решило упразднить «охранные отделения и Отдельный корпус жандармов, включая и железнодорожную полицию»[29]. 10 марта 1917 г. аналогичное решение было принято в отношении Департамента полиции (ДП) Министерства внутренних дел[30].
П.П. Заварзин вспоминал о событиях того времени: «Департамент полиции и охранные отделения сделались как бы центром внимания и Временного правительства и Совета рабочих депутатов. На ловлю жандармских офицеров, секретных сотрудников и лиц, соприкасавшихся с ними, затрачивались колоссальные средства, силы и энергия. Пресса целые столбцы и даже издания посвящала отдельным лицам и эпизодам, по существу совершенно бледным и ничтожным для данного момента.
Ораторы в подавляющем большинстве только и делали, что громили «охранников» и полицию, так что составлялось впечатление, что революция была необходима только для того, чтобы свести счеты с ненавистным политическим розыском. И, действительно, счеты были сведены и попутно разрушен аппарат военной разведки арестом очень серьезных разведчиков, которые работали во вражеском лагере и освещали революционно-шпионскую организацию Ленина.
Не было тюрем в империи, где не находилось бы в заточении жандармов, полиции, администрации и разного рода агентов власти»[31].
В Советской России преследование правоохранительных органов Российской империи было обличено в нормы уголовного права: статья 67 УК РСФСР 1922 г. «Активные действия и активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственных должностях при царском строе», предусматривала санкцию в виде «высшей меры наказания с конфискацией всего имущества с допущением при смягчающих обстоятельствах понижения наказания до лишения свободы на срок не ниже пяти лет со строгой изоляцией и конфискацией всего имущества».
В соответствии с принятой в 1927 г. новой редакцией главы «Контрреволюционные преступления» УК РСФСР 1926 г. уголовной ответственности подлежали не только сотрудники, но и агенты органов безопасности царской России[32].
Поставленные большевистской властью вне закона люди, честно и самоотверженно служившие государству, могли бы принести пользу и Советской России, поскольку в основе их мировоззрения лежали не политические пристрастия, а дело защиты Родины от реальных внешних и внутренних угроз.
Так, первая попытка создать в ВЧК подразделение контршпионажа была предпринята в январе 1918 г. в связи с обращением к Ф.Э. Дзержинскому ценного агента царской разведки и контрразведки К.А. Шевары (Войцицкого), предложившего использовать имевшиеся у него опыт и знания в интересах Советской Республики. Уже 12 января 1918 г. под руководством Шевары было образовано контрразведывательное бюро, которому в качестве силовой поддержки был придан отряд балтийских матросов во главе с А.Я. Поляковым. Деятельность бюро завершилась, не успев начаться: 15 марта 1918 г. Шевару расстреляли на основе беспочвенных подозрений со стороны «революционного моряка» Полякова[33].
26
Участник революции З.Я. Литвин-Седой рассказывал: «При штабе была группа, осуществлявшая карательные меры. Мы ее называли «политическое розыскное управление». Она проводила обыски и аресты… Помню, как нашими «управленцами» был доставлен связанным начальник сыскного отделения Войлошников… По решению штаба он был расстрелян розыскной группой… Был у нас и суд. Он судил предателей, провокаторов, а приговоры приводили в исполнение члены штаба». —
27
Боевая группа при ЦК РСДРП(б) (1905–1907). Статьи и воспоминания. / Сост. Познер С.М. Москва — Ленинград: Государственное издательство. 1927. С. 11.
28
29
Архив новейшей истории России. Серия «Публикации» / Т. VII / Журналы заседаний Временного правительства: Март — октябрь 1917 года. В 4 т. Т. 1. Март — апрель 1917 года / Отв. ред. тома Б.Ф. Додонов. Сост. Е.Д. Гринько и О.В. Лавинская. М.: «Российская политическая энциклопедия». 2001. С. 24.
32
Статья 58.13 главы «Контрреволюционные преступления» УК РСФСР в редакции 1927 года гласила: «Активные действия или активная борьба против рабочего класса и революционного движения, проявленные на ответственной или секретной (агентура) должности при царском строе или у контрреволюционных правительств в период гражданской войны».
К обеим категориям применялись «высшая мера социальной защиты — расстрел или объявление врагов трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет с конфискацией всего или части имущества».
33