Когда между пальцев сочится твоя кровь, любое ее количество воспринимается как «обильное». Но когда я корчился в канаве, прижав руками собственные кишки, я почувствовал что-то похожее на успокоение. Я даже не слышал выстрела, но первый раз в жизни почувствовал сходство с отцом: мы оба были подстрелены в живот трусливыми ублюдками. И это было своего рода искупление грехов. Словно наконец вернул отцу долг за все его ебанутые представления о детстве и о черных. Папа никогда не верил в ощущение завершенности. Говорил, что это ложная психологическая концепция. Что-то, выдуманное психотерапевтами, чтобы облегчить белым чувство вины. За годы учебы и практики отец не слышал ни от одного цветного пациента, что они нуждаются в «завершенности», готовы отпустить прошлое. Они хотели отмщения. Соблюдения дистанции. Возможно, прощения и хорошего адвоката, но не завершенности. Отец говорил, что люди неверно понимают самоубийство, убийство, установку желудочного баллона, межрасовые браки и щедрые чаевые как завершенность, хотя на самом деле все, чего они достигают, — это полное уничтожение.
Проблема завершенности в том, что ты входишь во вкус и хочешь, чтобы завершилось и все вокруг. Особенно когда ты истекаешь кровью, твой совершенно вышедший из подчинения раб орет: «Верни моих „Пострелят“, мудила!» и с такой яростью колотит твоего противника шишковатыми кулаками, что отодрать его может только половина окружного управления шерифа. А ты между тем пытаешься остановить кровь мокрым журналом Vibe[215], который кто-то бросил в канаву, и у тебя нет времени на то, чтобы не воспользоваться хоть этим. Канье Уэст провозгласил: «Я есть рэп!» Jay-Z возомнил себя Пикассо. Жизнь охуительно мимолетна.
— «Скорая» вот-вот подъедет.
Наконец все успокоились. Хомини, не переставая рыдать, снял с себя футболку, скатал валиком, положил себе на колени и опустил на нее мою голову. Рядом присела на корточки помощник шерифа и аккуратно потыкала рану тыльной частью фонарика.
— А ты пиздец какой смелый, Заклинатель. Ни о чем не хочешь попросить?
— Завершенность.
— Думаю, даже не придется зашивать. На ранение в живот не похоже, скорее пуля задела «трудовую мозоль», рана неглубокая, ерунда.
В того, кто говорит, что рана неглубокая, никогда не стреляли. Но я был не намерен позволить такому незначительному отсутствию эмпатии помешать тотальной завершенности.
— Нельзя кричать «Пожар!» в переполненном кинотеатре?
— Разумеется.
— А я прошептал «расизм» в пострасовом мире.
Я поведал ей о своей попытке вернуть Диккенс и о том, что думал, будто строительство школы вернет городу чувство идентичности. Она сочувственно потрепала меня по плечу и подозвала по рации своего начальника, и пока меня бинтовали, мы втроем спорили о тяжести моего преступления. Представители округа не желали вменять мне что-то тяжелее вандализма по отношению к госсобственности, а я убеждал их, что хотя после возведения Академии Уитон уровень преступности в районе снизился, содеянное все равно являлось нарушением Первой поправки, Гражданского кодекса, а также, несмотря на перемирие в войне с бедностью, как минимум четырех статей Женевской конвенции.
Явились парамедики. Стабилизировав мое состояние с помощью марли и нескольких добрых слов, фельдшер приступил к заполнению формальных документов.
— Близкие родственники?
Пока я лежал, если не при смерти, то почти, я думал о Марпессе. Которая, если верить положению солнца в великолепном синем небе, остановилась на обеденный перерыв у океана в дальнем конце прямо той же самой улицы Розенкранц. Закинула босые ноги на приборную панель, уткнулась носом в Камю и слушает «This Must be the Place» The Talking Heads.
— У меня есть девушка, но она замужем.
— А этот? — Парамедик указала шариковой ручкой в сторону полуголого Хомини, который стоял рядом и давал показания помощнице шерифа: та записывала их в блокнот, недоверчиво качая головой. — Он член семьи?
— Семья? — Подслушивавший фельдшера Хомини несколько оскорбился, вытер свои дряблые подмышки футболкой и подошел узнать, как я поживаю. — Да я ему ближе, чем семья!
— Он уверяет, что его раб, — справилась с записями помощник шерифа. — По словам этого ебанутого, он работает на него уже четыреста лет.
215
Vibe — американский развлекательный музыкальный журнал, основанный известным продюсером Куинси Джонсом в 1993 году. Издание специализируется на освещении новостей в основном афроамериканской музыкальной культуры.