С приездом в Сполето установился покой. Местные жители, помнящие о том, как Лукреция, тогда еще герцогиня Бишелье, успешно управляла их городом и была к ним добра, стремились выразить ей свою признательность. Почетная гостья вновь поселилась в своем прежнем дворце, Рокка, и ее окружили воспоминания о счастливых часах, проведенных здесь с Алонсо. Она осталась в своей комнате, тогда как дамы из ее свиты отправились танцевать до зари. В эти холодные ночи жарко пылали сердца и тела. Начинали бродить всевозможные слухи: говорили, что Иеронима Борджа, супруга Фабио Орсини, поражена неаполитанской болезнью, утверждали, что ее пятнадцатилетней сестре Анджеле, как и Катарине Валенсийской, прохода не дают братья д'Эсте — дон Ферранте и дон Сиджизмондо. В конце концов Лукреция собрала своих придворных дам и настойчиво попросила их как можно решительнее отвергать знаки внимания кавалеров и брать пример с Катеринеллы, ее молоденькой негритянки, «столь же приветливой, сколь добродетельной», о которой Иль Прете сказал, что она «редкая, самая волнующая птичка из когда-либо виденных».
Усталые путешественники продолжали движение в направлении Фолиньо. Повозки были плохо приспособлены к тряске на разбитых дорогах, несколько осей уже сломалось. А Лукреция, несмотря на опоздание, отказывалась ехать быстрее. Зная о своем хрупком здоровье и решив предстать перед супругом во всем великолепии, она сильно беспокоилась о свежести своего лица и красоте кожи. Сразу же по прибытии в Фолиньо, во дворец Тринчи, ее служанки занялись ее лицом и волосами. По словам дона Ферранте, результат был превосходным. Он писал Изабелле Мантуанской:
Вчера мы — она и я — открыли праздник, и я никогда еще не видел ее столь красивой. Волосы ее еще сильнее отливали золотом, чем обычно. Похоже, следует мыть их очень часто, чтобы сохранить их цвет, их необыкновенный светлый цвет. В платье из черного бархата она казалась еще более тоненькой, еще более очаровательной. На голове у нее была маленькая золотая шапочка, которую с трудом можно было различить на ее золотых волосах. На лбу ее блистал огромный сапфир, подходивший к цвету ее глаз. Ее испанские карлики — существа весьма забавные. Они танцуют вместе с ней, повсюду за ней следуют, что еще больше привлекает внимание к ее красоте. Они тщеславны и любят разгуливать в богатых одеждах, гармонирующих с одеждой их хозяйки. Они позволяют себе непристойные жесты и грубые шутки, в том числе и по отношению к ней. Никого это не возмущает. Римские нравы не схожи с мантуанскими. Что бы ты сказала, если бы твои карлики не давали тебе покоя своими насмешками в танцевальном зале? Лукреция переносит эти шутки, сохраняя прекрасное чувство юмора. Кроме того, она повеселела с тех пор, как мы покинули Сполето, где она казалась мрачной2.
На следующий день папский легат показал дочери папы первые произведения, напечатанные в Фолиньо тридцать два года тому назад: «De belto italico adversus Gothos»[32] Леонардо Аретино и первое издание «Божественной комедии». На рассвете кортеж вновь отправился в путь, проехал Ночеру, Ульбрию и Гвальдо Тадино, покинул пределы Папского государства и въехал на территорию Урбинского герцогства. В этом маленьком городке, над которым возвышалась Рокка Флеа, построенная императором Фридрихом III, кардинал Козенцы расстался со своей племянницей. Он должен был вернуться в Рим, где его ждали два сына Лукреции. В минуту расставания она не смогла сдержать слез. В последний раз она видела прекрасное и мудрое лицо этого человека, всегда проявлявшего к ней сострадание и оказывавшего поддержку.
На следующий день Лукреции предстояло испытание: встреча с первой дамой Италии Элизабеттой Гонзага, герцогиней Урбинской, дочерью маркиза Мантуанского Федерико Гонзага. Ее муж Гвидубальдо Монтефельтро, третий герцог Урбино, был сыном Федерико Монтефельтро и Баттисты Сфорца, чьи великолепные портреты кисти Пьеро делла Франческа по сей день можно увидеть в Уффици во Флоренции. Бок о бок со своим супругом Элизабетта управляла герцогством с необыкновенной мудростью. Гармоничный союз, царивший между домами Гонзага и Монтефельтро, избавил их от применения насилия. Владыки Мантуи и Урбино — редчайший факт для той эпохи — не были причастны к тайным убийствам.
Папа не скрыл от своей дочери, какое тяжкое оскорбление он нанес Гвидубальдо, мужу Элизабетты, вынудив его служить самому несведущему и тщеславному из Борджа — Хуану Гандийскому. Подчинившийся папе против своей воли, герцог Урбинский был ранен и попал в руки Орсини, которые заключили его в сырую и мрачную темницу. Элизабетта немедленно попросила папу заплатить выкуп, однако, встретив отказ, была вынуждена влезть в огромные долги, чтобы добиться его освобождения. Когда муж вернулся, она его не узнала: он состарился раньше времени и потерял здоровье.