Руссо принял предложение маркиза де Жирардена, который соглашался не только предоставить ему небольшой летний домик в своем поместье в Эрменонвиле, одном из самых красивых поместий во Франции, но и отвезти его туда в тот же день.
Итак, Руссо уехал. Уехал, никого не поставив в известность. Его отъезд — как побег от Вольтера, побег от своего прошлого.
Теперь в надежном укрытии в Эрменонвиле Жан — Жак мог снова наслаждаться покоем и тишиной. Скоро к нему присоединится Тереза, и жизнь пойдет по накатанной колее. У него не будет никаких причин снова думать о Вольтере. Он опять будет совершать продолжительные утренние прогулки и возвращаться домой с травами и цветами для своих гербариев. Он получал большое удовольствие от того, что находил свои растения, классифицировал их и увенчивал ярлычком. Он это делал просто так, без всяких причин, чтобы убить время.
Теперь он не знал, куда девать время, хотя стал музыкальным учителем для детей Жирарденов. По вечерам он обедал за столом вместе с членами семьи, а потом заводил какую-нибудь серьезную дискуссию с месье де Жирарденом. Или же наигрывал прекрасные мелодии для мадам.
Но через две недели к нему пришел маркиз с очень важной вестью.
— Это о Вольтере, — взволнованно сказал он. — Вы слышали? Весь Париж просто гудит, как встревоженный улей. Ходят слухи, что Вольтер умер.
Руссо окаменел. Он стоял, чуть дыша.
— Говорят, что Вольтер умер несколько дней назад, — торопливо продолжал маркиз. — Кажется, в воскресенье ночью. Очень странно — никто точно не знает. На сей счет нельзя получить никакой информации во дворце маркиза де Вилетта. Туда не допускают ни единой души.
Странно, для чего такая секретность? Словно кто-то специально распорядился ничего не сообщать широкой публике. Все газеты, со страниц которых не сходило его имя, сейчас ведут себя так, словно забыли, кто это такой. Ни слова. И, само собой, никакого некролога. И впервые, кажется, за пятьдесят лет не дают ни одной пьесы Вольтера из стоящих в репертуаре.
— Но те, кто утверждает, что Вольтер жив, возражают, говорят, что в таком случае францисканцы[265] обязательно отслужили бы для него специальную мессу с участием всех членов академии — таков обычай со дня основания этого учреждения. Но такая месса не состоялась, и даже никто ее не планирует. Никто не претендует на освободившееся в академии кресло Вольтера, из-за чего наверняка поднялся бы ужасный шум, если бы Вольтер на самом деле умер.
Но вместе с этим разные эпиграммы передаются из рук в руки, в которых смерть Вольтера воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Многие в них яростно защищают писателя. Другие столь же яростно нападают на Вольтера. Потом еще…
Месье де Жирарден осекся, заметив странное выражение на лице Руссо. Жан-Жак весь посерел.
— Как вы себя чувствуете? — осведомился маркиз. — Может, принести воды?
— Я в полном порядке, — тихо ответил Руссо. Не заметив, что маркиз не спускает с него своего внимательного взора, Руссо добавил: — Только я тоже должен умереть!
— Что вы имеете в виду? Как это должны умереть?! — воскликнул маркиз.
— Разве вы не знаете, что наши жизни связаны? — ответил Руссо. — Месье де Вольтер умер. Значит, я вскоре последую за ним.
Вольтер! Вольтер!
Как же он мог умереть? Не оставив ему того, ради чего стоит жить? Что же ему теперь делать? Только ожидать своей собственной смерти?
Нет, Вольтер не мог умереть. Может, серьезно болен. Но он выздоровеет. И еще достигнет высочайших вершин…
Но Вольтер на самом деле умер. Это была правда. Его смерть хранили в глубокой тайне, чтобы одурачить Церковь. Король строго запретил сообщать о его смерти, — он ненавидел поэта и опасался беспорядков со стороны его поклонников.
Но он умер. Хотя и активно жил до последней секунды. Он писал поэму, посвященную пользующемуся дурной славой бонвивану[266] аббату де Л'Аттенану за несколько дней до кончины.
Он сочинял новую пьесу «Агафокл» о сиракузском тиране. Он вел переговоры о покупке нового дома и в конце концов приобрел дворец-резиденцию, который возводил герцог Ришелье. Он отправил Вагниера в Ферней, чтобы собрать плату за аренду, присмотреть за продажей урожая, за его фабриками по производству часов и шелковых тканей, и поручил ему еще кучу самых неотложных дел. К тому же он занимался составлением статьи словаря на букву «А».
265