Естественно, после прочтения этого возникает вопрос: в какую же сторону должна делать наклон женщина, которая хочет зачать девочку? Какой именно яичник, какое яичко служит для ее зачатия? Но дело все в том, что я и сам этого не знаю».
И этот милый доктор все же добавляет:
«Я провел уже несколько опытов со своей второй женой, поскольку одна у меня уже была. Так вот, с первой женой мы думали лишь о том, как бы нам заиметь ребенка вообще. Но всякий раз, трудясь над выполнением пожеланий второй жены, мечтавшей иметь мальчиков, я наклонял ее на левый бок. Поэтому ли или же по чистой случайности, но у меня родились три ребенка именно того пола, который она заказывала…»
И вот с этой любопытной книгой, которую она, очевидно, выучила наизусть, Мария-Аделаида в сопровождении госпожи де Жанлис 2 июля прибыла в Форж. Филиппа с ними, естественно, не было, и бедная Стефани, терзаемая своим неуемным темпераментом, провела на курорте несколько очень неприятных ночей. По утрам она вставала с горящими глазами и осунувшимся от бессонницы лицом и несколько часов ходила кругами по комнате, «поскольку в промежности у нее горел такой огонь желания, что сидеть на одном месте она не могла»[16].
Но вот 6 июля в Форж прибыл герцог Шартрский. Не теряя времени, он направился к госпоже де Жанлис. Любовники тут же улеглись в постель, доставив друг другу очень большое удовлетворение.
Филипп оставался со Стефани тринадцать дней, и некоторые историки утверждают, что эти две недели сыграли решающую роль в жизни герцога Шартрского и в истории Франции.
Очевидно, именно в этот период будущая писательница вбила в лежавшую на ее подушке голову Филиппа, как ему следовало вести себя в политике, и растолковала ему, кто был его врагом. Вот что писал об этом Жюльен Дарбуа:
«Госпожа де Жанлис, которой до всего было дело, даже до политики, пожелала и в делах руководить своим любовником так же, как делала это в постели. Находясь под влиянием своей тетки, госпожи де Монтессон, и питая симпатии к тем философам, которые подготавливали свержение режима, она бросила в хорошо подготовленную почву семена, из которых позднее взошли чертополохи неповиновения и колючки бунтарства. Госпожа де Жанлис, сознательно или же нет, была рупором тех членов парламента, которых Людовик XV отправил в ссылку и которые жаждали мести. С ее помощью эти господа смогли настроить герцога Шартрского против короля и поставить его во главе антимонархического движения. Проявив большую ловкость, она смогла за время их совместного пребывания в Форже внушить этому плохо воспитанному толстяку ее собственные мысли, идеи взбалмошной женщины. Как и большинство аристократов того времени, госпожа де Жанлис мечтала о революции. Она говорила: „Я полагаю, что это — самая занятная на свете штука…“ Находясь под сильным влиянием этой сестры-масонки, последовательницы Руссо и энциклопедистов, герцог Шартрский пришел в конечном счете к мысли о том, что судьбой ему было предначертано изменить режим, разрушить трон, установить во Франции масонскую демократию и стать конституционным монархом, повязав живот маленьким фартучком… Именно на госпоже де Жанлис лежит вся ответственность за то, что Пале-Рояль и позднее замок Монсо стали центром оппозиции, за то, что Филипп, так презиравший народ, умножил свои демагогические поступки, за то, что он вел ожесточенную борьбу против Марии Антуанетты, за то, что он создал инцидент 19 ноября 1787 года, ускоривший созыв Генеральных штатов, и, наконец, за то, что он проголосовал за казнь Людовика XVI…»[17]
Таким образом, усвоив в перерывах между сеансами любви мысли, которым суждено было изменить его судьбу, Филипп 18 июля покинул Форж и отправился в Шантильи. Чуть не сойдя с ума от горя, Стефани уже на другой день написала ему:
«Вчера у меня было больше сил, нежели сегодня, поскольку вчера я видела Вас и мы были вместе. А теперь Вас нет со мной! И я больше не могу быть с Вами рядом, в Ваших объятиях… О, дитя мое, сердце мое, для того, чтобы любить друг друга с такой страстью, чтобы целиком отдаваться ей, надо быть уверенным в том, что мы никогда не расстанемся более чем на два дня… Прощайте же, любовь моя! Кстати, который сейчас час? Вы это знаете? Какие мгновения Вам это напоминает?..»[18]
18
Андре Кастело утверждает, что именно в это время суток бедная Мария-Аделаида отправлялась на процедуры…