— Вывезли. Куда это, доктор?
— Во Франсевиль. Здесь у нас опорный пункт. И госпиталь здесь же. Мадам Фалькон пока в госпитале. Во Франсевиле.
— Франсевиль? — опять крикнул Филипп. — Где это?
— В Габоне, — ответил врач. Сейчас голос его прозвучал очень устало. — Это республика на северо-западе от Конго…
Филипп и Серж услышали в трубке слабый голос Клод.
— Что говорит мадам? — спросил Серж.
— Хочет непременно сказать вам несколько слов… Хотя врач не рекомендовал ей… у нее был шок, я уже упоминал об этом… но она настаивает… я не хочу волновать ее, передаю ей трубку… секундочку…
Послышался голос Клод, дрожащий, не слишком отчетливый.
— Филипп? Серж?
— Да, дорогая, да.
— This plase of smiling peace…[69] Этой деревни больше нет! — она громко разрыдалась, громче, чем они могли ожидать. — Они прилетели сегодня… два истребителя-бомбардировщика… с ракетами… с бортовым оружием… Хижины, все-все, горели… все сгорело дотла! Много убитых!.. Очень много! Женщин, старух… и детей… Одна женщина только что родила… их убило обоих… и роженицу, и ребенка… и школьный учитель тоже погиб… а раненых сколько… Кто успел, бежал в джунгли… Мы… связались с Франсевилем… по радиотелефону… до прилета врачей умерло еще несколько человек из раненых… Потом все пошло очень быстро… Мы боялись, что эти истребители-бомбардировщики появятся еще раз… Когда мы улетали, внизу все догорало… догорало… догорало…
Филипп и Серж услышали, как врач уговаривал Клод:
— Заканчивайте разговор, мадам, вам нельзя так волноваться! Вы обещали мне, что скажете всего лишь несколько слов. Я за вас отвечаю, мадам, и поэтому прошу… Пожалуйста, мадам!
— Да, да… еще несколько секунд. — А потом уже в трубку: — Мы даже не знаем, чьи это истребители-бомбардировщики… все опознавательные знаки были закрашены… наверняка из Браззавиля… Их могли и те, и другие послать… Кто их разберет…
— Клод! — закричал Филипп. — Поклянись, что ты не ранена!
— Я… клянусь… А вот Генри Уоллес…
— Репортер из «Ньюсуика»?
— Да… он стоял рядом со мной… когда… когда в него попало… Кровь… кровь… а я… я осталась в живых только потому, что…
Снова послышался голос врача:
— Довольно, мадам! Я настаиваю! Поймите, месье, мадам не должна много разговаривать…
— Мы понимаем, месье доктор, — сказал Серж.
— Надо немедленно освободить телефонную линию, это не спутниковая связь… Вы сможете позвонить ей позже. Я вам дам специальный код…
Филипп схватил блокнот, записал номер.
— Да вы особенно не беспокойтесь… это действительно всего лишь последствия шока. Мы о ней позаботимся, все будет в порядке. Спокойной ночи, месье!
Мужчины долго сидели в синем салоне молча.
Наконец, Серж сказал:
— Если человек хочет по какой-то причине закричать, и ему непременно нужно закричать, но он не может этого сделать, то его внутренний крик будет самым истошным изо всех, что можно вообразить.
Они опять помолчали.
— Клод жива, и у нее все будет в порядке, — первым прервал молчание Серж. — Я слетаю туда и привезу ее.
— Как ты туда попадешь?
— Через Либревиль, столицу Габона. Там есть аэропорт. В Габоне никакой войны нет. Сейчас у Клод последствия шока. Ты же слышал. Кто-то должен ее оттуда забрать. Дай мне номер телефона!
Они оба не заметили, как перешли на «ты».
— Я с тобой!
— Тебе нужно обратно, в Эттлинген!
— Плевать мне на Эттлинген!
— Не скажи! Что нужно, то нужно. Я справлюсь один. Я привезу Клод домой. Клянусь, я привезу ее! Полечу первым рейсом, и оттуда сразу позвоню тебе. И Клод тебе позвонит. Только так у нас все получится, как надо, согласись, Филипп!
Серж обнял его.
— Будь здоров, держись. Ну пока! — и Серж ушел.
Филипп прислонился к каменному камину. Он вспомнил о Местре и о Клод в объятиях Смерти.
6
Два последующих дня он вечерами сидел в «Наследном принце» и тщетно ждал звонка.
Едва приземлившись в Штутгарте, он первым делом позвонил во франкфуртский банк своему доверенному лицу и попросил его перевести двести тысяч франков адвокату Раймонду Марро в Женеву.
Тот был несколько озадачен. Они хорошо знали друг друга много лет.
— Что с вами, господин Тауберт? Какие-либо трудности с переводом денег?