По мере приближения даты выступления в крестовый поход, намеченный на 1270 год, призывы к мерам очищения раздавались все чаще. Один из ордонансов 1268 или 1269 года вновь осуждает и запрещает «vilain serment», то есть богохульство — акт оскорбления божественного величества, что король воспринимал особенно остро вследствие того значения, которое, как человек своего времени, он придавал слову; к тому же в сознание людей все глубже внедрялась мысль, что оскорбление величества подрывает построение монархического государства. Король оговаривает, что указ должен соблюдаться «в землях короля, сеньоров и в городских коммунах», — иначе говоря, во всем королевстве[467].
Один из ордонансов 1269 года обязывал евреев посещать проповеди, направленные на их обращение в истинную веру, и нашивать на одежду кружки из алого фетра или сукна. Эта позорная метка не противоречила средневековой практике использования знаков позора, типичных для общества символического осуждения, и была предшественницей желтой звезды. Людовик IX внял призыву пап, требовавших от христианских государей применения этой меры, решение о которой было вынесено IV Латеранским собором (1215); он также подпал под влияние одного доминиканца, вероятно, обращенного иудея.
Наконец, за неделю до отплытия, 25 июня 1270 года, Людовик из Эг-Морта направил аббату Сен-Дени Матье Ванд омскому и Симону де Нелю — «наместникам», которым вверил королевство на время своего отсутствия, послание, где повелевал вести борьбу с теми, кто бесчестит королевство: с богохульниками, проститутками, злоумышленниками и прочими злодеями.
Наряду с этим велась весьма активная кампания по популяризации крестового похода[468]. Несомненно, необходимость этого становилась тем больше, чем больше возрастало неприятие идеи крестового похода. Даже Жуанвиль отказался участвовать в нем. Он объяснял это тем, что во время Египетского похода сержанты французского короля «разорили и довели до нищеты его людей» и что, если он снова возьмет крест, то поступит вопреки воле Бога, который вменил ему в обязанность защищать и «спасать своих людей»[469]. Итак, христианский мир замкнулся на себе самом. Служение Богу виделось отныне не за морем, а в самой христианской Европе. Святая земля выходила за границы христианского мира, и теперь все реже встречались люди, которые, как и Людовик Святой, видели в Средиземном море внутреннее море христианского мира. Сторонник крестового похода поэт Рюгбёф превозносил Людовика Святого за это, в то же время критикуя за увлечение братьями нищенствующих орденов, но такие его стихи, как «Тенцона крестоносца с тем, кто отказывается идти в крестовый поход», служат прекрасной иллюстрацией того, какие споры потрясали христианский мир[470].
Материальная подготовка нового крестового похода была столь же тщательной, как и Египетского. Финансовая подготовка снова заключалась в сборе городской «тальи» и церковных десятин. Король прибег также к займам через посредничество тамплиеров. Весьма старательно готовились к походу и его братья, в частности Альфонс де Пуатье[471].
Дипломатическая подготовка похода оказалась еще менее успешной, чем Египетского. После смерти 29 ноября 1268 года Климента IV Папский престол оставался вакантным до 1271 года. Во время крестового похода в Тунис христианский мир оставался без Папы. Король Яков I Арагонский собирался выступить первым в 1269 году, выбрав, однако, целью своего похода Акру. Его флот попал в шторм, и король отказался от этого намерения. Только старший сын английского короля Эдуард отправился в поход, но портом его отплытия был не Эг-Морт, откуда три месяца спустя вышел Людовик Святой.
468
470
471