Людовик IX Святой

Бароны, и рыцари, и все остальные, великие и малые, увидев, узнав и поняв, что божественная мудрость неизменно вела короля Людовика во всех деяниях при отправлении правосудия, день ото дня все больше боялись и почитали его, ибо видели и знали, что он был святым и безупречным человеком (prud’homme); и отныне не было в его королевстве никого, кто бы осмелился перечить ему, и любой бунтарь бывал незамедлительно казнен (с. 401).

Мир, который благодаря ему воцарился во Франции и за ее рубежами (это время Людовика-«миротворца»), Богу угодно было распространить по заслугам отца на все правление его сына Филиппа (III). «И рядом со всеми прочими королевствами престол Французского королевства во время короля Людовика сиял, как Солнце, льющее свои лучи повсюду» (там же)[586].

Итак, Людовик Святой аббатства Сен-Дени — это король-Солнце. Вернее, Солнце — трон, расточающий лучи и благодеяния. Король исчез за королевскими инсигниями: на печати — корона, в историографии — трон. Метаморфоза Людовика Святого после возвращения из Святой земли дает Гийому де Сен-Патю повод включить в свои «Gesta» значительную часть «Vita» Жоффруа де Болье, ибо в ней содержится доказательство его святости. Под сенью короля-Солнца является король нищенствующих орденов, и Гийом вносит свою лепту в близящуюся канонизацию своего героя. Он говорит о его достоинствах, повествует о первых чудесах. Монахи Сен-Дени с особым усердием прославляли своих королей, а тем самым и Францию.

В лице Людовика Святого выступает святой, который смог, подобно нищенствующим монахам, дестабилизировать христианское общество, возвысив в нем бедность, уничижение и то спокойствие, которое есть эсхатологическая справедливость. И в то же время хронисты Сен-Дени видят в нем короля-христианина, способствующего стабилизации христианского мира путем соединения веры, силы и порядка. Святой двуликий король. Но университетские магистры, монахи нищенствующих орденов нашли компромиссный способ примирения этих двух тенденций и избавили Людовика Святого от шизофрении, а монахи Сен-Дени вывели нищенствующего короля на траекторию королевской власти и национального чувства.

В том синтезе христианской монархии, который осуществил Гийом де Сен-Патю, создав портрет Людовика IX, в первый период правления государя как исполненного благих намерений короля-Солнца, появлялись и благополучно сосуществовали и другие его образы. Ибо король конца XIII века — не абсолютный монарх. Согласно феодальным взаимным обязательствам между сеньором и вассалом он исполнял свой долг и стоял на защите своих подданных, требуя от них за это преданности. С начала своего правления Людовик Святой «в глубине души верил в преданность подданных своему сеньору» (Гийом смешивает понятия самодержавия — «подданный» — с феодальными понятиями — «сеньор»), «эта преданность требует помощи, сопоставимой с помощью, оказываемой сеньором подданному»[587]. Он уже «добрейший и благороднейший» король, живший «святою жизнью», и именно поэтому Господь даровал «благоденствие» ему и его королевству. Он являет собою антитезу модели плохих правителей, вроде восстающих против него баронов или даже императора Фридриха II, который, хотя и не плох в буквальном смысле этого слова, но «подозрителен». Но существует и противоположная модель, порожденная «дьяволом, вечно ревнующим ко всему благому» (с. 325).

Как в «Житии», так и в «Хронике», Гийом обнаруживает большой интерес к Востоку — тому основному измерению, о котором не следует забывать, когда речь идет о жизни и делах Людовика Святого. Именно на Востоке Гийом отыскал антидоброго короля, анти-Людовика Святого. Это не мусульманский, сарацинский или турецкий, султан, а Старец Горы, лидер одной экстремистской шиитской секты — ассасинов[588], с которым Людовик Святой общался в Святой земле. Этот «очень плохой и очень злой» человек, внимавший дьяволу, исправляется после божественного вмешательства[589]. Хотел ли Гийом де Сен-Патю таким образом оправдать дипломатические отношения Людовика Святого с правителями неверных? Если такова была его интенция, то он и в этом подобен монахам нищенствующих орденов, привилегированным посредникам короля на Востоке. Историописание как нищенствующих орденов, так и Сен-Дени, делает особый упор на восточной политике Людовика.

Глава четвертая 586 Метафора Солнца, как мне кажется, не имеет отношения к традиции королевской символики латинского христианства. Она заслуживает особого изучения. 587 Guillaume de Saint-Pathus . Vie… P. 315–317. 588 Ассасины — религиозно-политическое объединение, история которого представляется (она недостаточно изучена) следующей. После гибели четвертого халифа, двоюродного брата и зятя пророка Мухаммеда, Али, его сторонники (араб, «шия Али», то есть «партия Али») — шииты — выделились в отдельное течение в исламе, приверженцы которого считали, что халифом может быть только член рода Пророка, ибо лишь в этом роду существует особая мистическая благодать, передающаяся по наследству и обеспечивающая истинное понимание Корана и правильное управление общиной правоверных. Потомки Али (на деле не всегда подлинные) — имамы — и обладали этой благодатью. Около 760 г. шестой имам Джафар ибн Садик лишил права наследования имамата своего старшего сына Исмаила, который вскоре после этого исчез при неясных обстоятельствах. Его сторонники — исмаилиты — объявили, что он скрывается до конца времен, а пока что его дух воплощается в каждом имаме. Один из миссионеров (дай) исмаилитов, Хасан ибн Саббах, иранец, проповедовавший в Египте, захватил в 1090 г. замок Аламут в Азербайджане и основал особый орден-секту, где практиковалось ритуальное употребление наркотиков (слово «ассасин» — это искаженное «хашшишин», которое означает «употребляющий гашиш») и, главное, утверждалось полное и беспрекословное подчинение членов этой секты ее руководителю, причем никакие действия, совершенные без приказа руководителя, не могут быть благими, и никакие, предпринятые по его повелению, — дурными, но, наоборот, лишь свершение последних ведет в рай. Трудно сказать, с какого времени (скорее всего еще при Хасане ибн Саббахе) началась практика тайных убийств (современное французское слово «assasin» и значит «убийца») политических противников правителей Аламута специальными исполнителями — фидаями (отсюда совр. «федаин», то есть исламский партизан). Преемник Хасана объявил себя имамом. Этот орден просуществовал до 1256 г., когда, вскоре после смерти имама Аллах ад-Дина (Алладина) монголы разрушили Аламут. Наиболее известна ветвь ассасинов (именно она имеется здесь в виду) в Сирии, куда они проникли в 1126 г. В 1141 г. (по другим данным в 1163 г.) сирийский наместник аламутского имама Рашид ад-Дин Синан захватил горную крепость Масияф и объявил себя имамом. Его (и его преемников) и называли Старцем Горы. Его фидаи наводили ужас и на крестоносцев, и на Саладина, который совершил незадолго до 1187 г. поход на Масияф. Взять крепость ему не удалось, но Синан все же гарантировал султану Саладину неприкосновенность. Сирийские ассасины были уничтожены египетским султаном около 1260 г. Остатки секты исмаилитов продолжают существовать доныне (хотя и без практики наркотиков и убийств), в том числе в Горном Таджикистане (Бадахшане). 589 Пересказ этого эпизода см. с. 415–419 насг. изд. Б. Льюис ( Lewis В . Les Assassins: Terrorisme et politique dans l’Islam médiéval.: Bruxelles, 1984), давая понять, что документального подтверждения этому нет, все же утверждает, что Людовик Святой во время пребывания в Святой земле вступал в контакты с ассасинами (Р. 163 sq.). В 1175 году посланник Фридриха Барбароссы дает такую этимологию: Heyssessini , — «владыка горы» (Ibid. Р. 37).