Второй возвышенный образ — Иосия. Из библейских правителей Иосия, кажется, не часто служил образцом, которому в Средние века уподобляли королей Западной Европы[659]. Однако, похоже, именно с ним любили сравнивать Людовика Святого.
Конечно, в связи с образом Людовика Святого его современникам вспоминается библейский царь par excellence Давид — как, например, в проповеди Гийома де Сен-Папо[660]. Из четырех главных добродетелей, которые он находит в нем (splendor sapientie, dulcor compassionis, nitor continentie, feroor devotionis[661]), две первые имеют отношение к библейскому царю: David sedens in cathedra sapientissimusprinceps[662] (2 Самуила, 23: 8) и Serons meus David eritprinceps in medio eorum[663] (Иез. 34: 24). Параллель с Давидом находим наконец в четвертой литургической службе в день Людовика Святого, 25 августа, службе, которая, вероятно, была творением бенедиктинцев и впервые появилась в рукописи Сен-Жермен-де-Пре вскоре после канонизации 1297 года[664]. Тема проповеди Гийома де Сен-Папо о Людовике Святом предполагает сравнение с Маттафией, отцом Маккавеев, поскольку речь идет о словах, обращенных посланцами Антиоха к этому правителю: Princeps clarissimus et magnus es[665] (1 Макк. 2: 17). Но еще более исполнено значения появление рядом с моделью Давида модели Соломона в ordo миропомазания и коронации французских королей, датируемом более или менее точно временем правления Людовика IX[666]. M. Блок заметил, что «пример Давида и Соломона позволил королям в христианском духе вернуть их священный характер»[667]. Два этих имени регулярно появляются в коронационных ordines. В только что упомянутом ordo после того, как король во второй раз произнес клятву, один из присутствующих епископов возносит молитву Богу, чтобы он явился ему, как Моисею, Иисусу Навину, Гедеону и Самуилу, и окропил его росой мудрости, которая пала на блаженных Давида и сына его Соломона. Далее, когда архиепископ Реймса мазал миром руки короля, то говорил о помазании Давида Самуилом. Наконец, во вступлении к молитве, произносимой после помазания короля, говорилось о возвышении Давида в верховную царскую власть и о даре мудрости и мира, полученном Соломоном от Господа. И у Бога просили, чтобы королю была дана та же верность, что и Аврааму, та же мягкость, что и Моисею, та же храбрость, что и Самуилу, то же смирение, что и Давиду, и та же мудрость, что и Соломону.
Наконец, темой проповеди 11 августа 1297 года по случаю канонизации Людовика Святого Бонифаций VIII выбрал следующие слова: Magnificatus est ergo rex Salomon, super omnes reges terme, divitiis et sapientia (1 Цар. 10: 23). Вернее, не упоминая имени Соломона и не говоря о могуществе, богатстве и мудрости Соломона, превозносимых в Писании, он приспосабливает эту цитату, вводя эпитет, более уместный для нового святого, чем для библейского царя: pacificus (Rex pacificus magnificatus est[668]).
Иосия лишь бегло упомянут в «Зерцале государей» времени Людовика Святого, в «De eruditione filiorum nobilium» («О воспитании детей знати»), написанном доминиканцем Винцентом из Бове для клирика по имени Симон, учителя королевского сына Филиппа, будущего Филиппа III Смелого[669]. Монах ордена проповедников, создающий похвальное слово детству (как раз когда ребенок, вероятно, обретал все большую ценность в обществе, которое до тех пор не слишком-то с ним считалось), утверждает, что, будучи избранниками Божьими, «первые и лучшие» цари Израиля были детьми[670]. Он приводит в пример Давида (iunior inter fratres suos) (1 Самуила 16: 11) и Иосию, которому, когда он вступил на царство, было восемь лет (2 Цар. 22: 1)[671]. Вне всякого сомнения, в данном случае Винцент из Бове подразумевает Людовика IX, помазанного на царство в двенадцать лет. Но он не думает о политике престолонаследия Капетингов по принципу первородства, ибо эта династическая политика имела тогда мужское лицо скорее в реальности, чем в теории.
Иосия появляется также в литургиях в честь канонизированного Людовика Святого. В третьей из них (первый ответ третьей всенощной) снова возникает тема детства: «С детства Людовик Святой искал Бога всем своим сердцем, как царь Иосия»[672]. В другом месте (в гимне Laudes второй службы) говорится, что Людовик Святой, как Иосия, «восхвалял Бога словами и делами»[673]. И снова то, что говорят нам агиографы Людовика Святого о его благочестии, совпадает с тем, что говорится в Ветхом Завете об Иосии:[674] «Подобного ему не было царя прежде его, который обратился бы к Господу всем сердцем своим, и всею душою своею, и всеми силами своими» (2 Цар. 23: 25).
659
Во всяком случае, «в прологе к Admonitio generalis 787 года Карл Великий сравнивает себя с Иосией, который пытался привести царство, вверенное ему Богом, к подлинно божественному культу» (Riche P. Les Carolingiens. P., 1983. P. 123). Я с нетерпением жду публикации диссертации:
660
Трудно понять, была ли эта проповедь написана до или после редакции «Жития». Но в ней раскрываются детали, почти наверняка заимствованные из утраченной
664
666
668
Recueil des historiens… Т. ХХIII. P. 152 («Король-миротворец превосходил всех», а тема проповеди была: «Царь Соломон превосходил всех царей земли богатством и мудростию»).
670
О возрастании ценности детства см.:
672
674
«Similis illi non fuit ante eum rex, qui reverteretur ad Dominum in omni corde suo, et in tota anima sua, et in universa virtute sua».