Если в Высокое Средневековье тон литературе задавало выражение Memento mori («Помни о смерти»), то с конца XII века им стало Memento vivere («Помни о жизни»). Древний настрой на отказ и бегство от мира в вечность сменился радостью жизни[887], оптимистичным призывом к способности человека превратить свою земную жизнь в сплошную радость[888].
Вспоминаются поразительные слова Людовика: «Тем не менее нет никого, кто любил бы жизнь так, как я», ибо и он не был обойден этим «нисхождением ценностей с небес на землю». Людовик Святой причастен и к этой индивидуализированной земной жизни, обретшей новую значимость, и к коллективным небесам, населенным святыми.
Другой английский историк, К. Моррис, идет еще дальше. Превратив греко-римскую античность в один из вероятных очагов понятия «индивидуум» и подчеркивая христианское происхождение этого понятия, он отводит Средневековью подлинное «открытие личности», о чем говорит и заглавие его книги[889]. Его другая особенность в том, что он датирует появление этого феномена серединой XI века, ибо хронологические рамки его книги — с 1050 до 1200 года. Но эпоха становления этого понятия для него — ХII век, и, давая понять, что тогда еще не было слова, обозначающего индивидуума, так как термины individuum, individualis и singularis были четко ограничены понятийным языком логики, он не перестает говорить о «поисках себя», о том, что получило название христианского сократизма. Друг святого Бернарда бенедиктинец Гийом из Сен-Тьерри (1085–1148) заложил двойственную основу этого; его трактат посвящен «природе тела и души» («De natura corporis et animae»):
Среди греков был широко известен ответ Аполлона Дельфийского: «Человек, познай себя». И Соломон, или, вернее, Христос, сказал то же самое в Песни Песней (1: 7): «Если ты не знаешь этого… то иди себе» (Si te ignoras… egredere). Этот христианский сократизм по-разному послужил источником вдохновения и Абеляра, и святого Бернарда. Поиск «я» (moi) продолжался в интенсификации тайной исповеди, посредством которой делалась попытка выявить греховные намерения, вместо того чтобы просто наказать за объективный проступок. Регенсбургский монах Отлох из Сент-Эммерана (ум. ок. 1070), вдохновленный «Исповедью» святого Августина, положил начало автобиографии, и этот жанр получил продолжение у бенедиктинца с севера Франции Гвиберта Ножанского (ум. ок. 1123). Отлох искал «внутреннего человека», а Гвиберт столкнулся с «внутренней тайной»[890].
Это «я» открывает поиск других «я». Двенадцатый век — век похвалы дружбе. Английский цистерцианец Элред из Рьево вновь открывает миру трактат «О дружбе» («De amicitia») Цицерона и завершает свой творческий путь книгой «Духовная дружба», написанной между 1150 и 1165 годами. Он утверждает, что «Бог есть дружба» и далее, что дружба — это и есть подлинная любовь. Святая любовь, мирская любовь, во всех ее переливах, как то содержится в наиболее комментируемой в XII веке книге Библии Песни Песней. Святой Бернард и Гийом из Сен-Тьерри воспевали любовь к Богу. Гийом утверждает: тот, кого ты ищешь, — он в твоей любви, он в тебе, и Гийом не просто желает созерцать Бога, он хочет его «осязать» и даже «целиком войти в него, в самое его сердце»[891]. Мы уже знаем, что святой Бернард оплакивал своего брата так же безутешно, как и Людовик Святой оплакивал своих мать, брата и сестру. Между Жуанвилем и Людовиком Святым, в духе благочестия Людовика Святого, существовала такая преданная дружба и любовь двух индивидуумов, которая в XVI веке вылилась в модель Монтеня и Ла Боэси[892], «ибо он был мною, а я — им», в чем проявляется это очарование «внутренним человеком».
Наконец новый индивидуум расследует новые религиозные пути: культ Страстей Христовых, эсхатология, мистическая теология. Страсти Иисуса, новый Иерусалим, поиски Бога в дружбе и любви людей — все это станет религией Людовика Святого.
Российский медиевист А. Я. Гуревич тоже склонен считать, что индивидуум появился в XIII веке. Подчеркнув, что в Средневековье индивидуум поглощается коллективами, частью которых он является, как считалось в то время, когда бытовало выражение individuum est ineffabile («индивидуальное невыразимо»), он не был частью, но представлял собою все, универсум, историк заканчивает свою замечательную книгу «Категории средневековой культуры» главой: «В поисках человеческой личности»[893].
889
См. также кн.:
890
891
Предисловие К. Леонарди к изданию оригинала с переводом на итальянский язык: Guillaume de Saint-Thierry. La lettera d’Oro («Золотое послание»). Firenze, 1983. P. 25.
892
Французский писатель, поэт, юрист, экономист, советник парламента в Бордо с 1553 г. Этьен де ла Боэси познакомился с Монтенем в 1557 г., и их дружба длилась до смерти Боэси. Переписка друзей свидетельствует об искренних чувствах, но все же не лишена определенной стилизации под переписку Цицерона и Аттика.