Благочестие нищенствующих орденов, испытывавшее на себе сильное влияние богословской и канонической казуистики, охотно предписывало в то время календарный порядок поведения. Так и Людовик, пытавшийся смирить врожденную жизнерадостность старым христианским табу на смех, которое смягчалось новым, более либеральным отношением[1000], должно быть, получал наставления от своего исповедника не будоражить свое сознание, подавляя смех по пятницам.
Напротив, он любил, чтобы дни великих праздников были отмечены большой литургической торжественностью: украшениями, свечами, песнопениями, присутствием епископов — и все это сопровождалось особенно длительными богослужениями, что вызывало недовольство некоторых[1001].
Он ввел в Сент-Шапели торжественные праздники в честь святых реликвий, хранящихся в капелле, — 11 августа в честь тернового венца, а 30 сентября в честь остальных реликвий. По этому случаю драгоценные раки и ковчеги несли в торжественном шествии. Собиралось множество церковников в шелковом облачении, и они громко пели; присутствовал сам король и магнаты, стекались толпы народа. Во время религиозных торжеств на сцену выступал король. Такие же грандиозные празднества устраивались и на Пасху[1002].
Гийом де Сен-Патю повествует, с какой торжественностью отмечали 29 сентября день святого Михаила (он описывает, как однажды король отправился в этот день в Ройомон), а 19 октября — день святого Дионисия, патрона Франции. В тот день вместе со старшим сыном он оставлял на алтаре святого 4 золотых безанта, как приношение святому сеньору королевства.
Страстной четверг — день омовения ног бедным. Людовик Святой тщательно выполнял этот обряд смирения, который к тому же способствовал формированию его образа нового Христа[1003].
Точно так же, в духе аристократической и королевской традиции (но с особенным тщанием), он справлял большие профанные праздники под сенью великих религиозных праздников. Эти празднества продолжали языческие традиции, унаследованные в христианизированной форме классом воинов и не совсем оторвавшиеся от первобытной дикости. Так, поводом для встречи с королем и королевой Англии, встречи свояков и сестер, в 1254 году послужил праздник Рождества. Посвящение в рыцари братьев Роберта и Карла, а также сына и наследника Филиппа, свадьба Филиппа и Изабеллы Арагонской состоялись на Троицу, а свадьба Альфонса — 24 июня, в Иванов день, особенно богатый народными обычаями. Людовик Святой черпал из неистощимого христианского календаря все его богатства.
Но распределение ежедневного времени, за исключением великих праздников, и изменения, вызванные путешествиями или болезнями, чаще всего подчиняются ритму, сочетающему ритмы религиозные и телесные.
Управление его землей подчинялось тому, что ежедневно он слушал часы с пением и мессу «Реквием» без пения, а затем, если придется, обедню, соответствующую данному дню. Ежедневно, отобедав, он почивал в постели; и, вставши от послеобеденного сна, он в своих покоях читал поминание вместе с одним из своих капелланов; потом слушал вечерню и, наконец, повечерие…[1004].
Людовик Святой, похоже, жил не по тому распорядку, которому, как правило, подчинялся день короля. Королевское ремесло устанавливало распорядок времени только в рамках обычного придворного окружения монарха и исполнения столь же обычных королевских дел, опутывавших суверена словно двойной сетью. Впервые такой королевский день опишет во второй половине XIV века Кристина Пизанская, детально расписав день Карла V. Правда, религиозные биографы Людовика Святого, вне всякого сомнения, делают упор на то, что он распределял время как монах. Мирским делам приходилось искать место в этом распорядке. Так, отправление правосудия (по правде говоря, священный долг) занимало отведенное ему место в распорядке дня короля и его окружения.
Нам известно, что Гуго де Динь укрепил Людовика Святого в его повседневном долге отправлять правосудие. Но Людовик Святой занимается и временем большой длительности в истории (dans la longue durée de l’histoire).
Людовик Святой сыграл важную роль в появлении двух главных исторических сочинений XIII века. Он заказал доминиканцу Винценту из Бове создание исторической энциклопедии «Spéculum historiale» («Историческое зерцало») и поручил монаху Сен-Дени Примату, взяв за основу исторические латинские хроники, хранившиеся или написанные в Сен-Дени, написать на французском языке историю французских королей — «Роман королей»[1005]. Он так и не увидел этого сочинения; оно было завершено после его смерти, и Примат вручил его сыну короля Филиппу III в 1275 году.
1000
1001