Был светлый вечер, тишина,
Вдали смутнел туман;
Была та девушка стройна,
Несла свой гибкий стан
С предерзкой грацией она.
Хватило взгляда одного,
Улыбки, что лгала, —
Пошёл я следом. Для чего?
Она ли позвала,
Но я подпал под колдовство.
Плоды мелькали средь ветвей,
Цветочки напоказ,
Но всё не так с душой моей
В проклятый стало час.
Как бы сквозь сон меня достиг
Девицы голосок:
«Что наша юность? Всякий миг
С подарками мешок».
Я возразить не смог.
Пригнула ветвь над головой,
Достала дивный плод:
«Вкусите сока, рыцарь мой;
Я после, в свой черёд».
Ужели я в тот миг оглох?
Ужель утратил зренье?
Ведь был в словах её подвох,
В её глазах глумленье.
Я впился в плод, вкусить стремясь;
Мой мозг как пук соломы,
Как факел вспыхнул. Разлилась
В груди волна истомы.
«Нам сладок лишь запретный плод, —
Промолвила девица. —
Кто пищу тайно запасёт,
Тот вдоволь насладится».
«Так насладимся!» — вторил я,
Как будто горя мало.
Увы, былая жизнь моя
С закатом умирала.
Вздымалась чёрная струя.
Девица руку неспроста
Мне сжала. Будто отлегло:
Поцеловал её в уста,
Потом в лилейное чело —
Я начал с чёрного листа!
«Отдам всё лучшее! Гляди! —
Схватил я за руку её. —
Отдам и сердце из груди!»
И вырвал сердце самоё —
И мне она дала своё...
Но вот и вечер позади.
Во тьме я лик её узрел,
Но с наступленьем темноты
Он весь обвял и посерел,
И обесцветились цветы.
Смятенье овладело мной.
Я как затравленный олень
Сбежал. И мнилось, за спиной —
Безжалостная тень,
Летящий зверь ночной.
Но только странно было мне,
Иль это я воображал,
Что сердце смирно, как во сне,
Себя вело, хоть я бежал.
Она сказала: сердце ей
Теперь моё принадлежит.
Теперь, увы, в груди моей
Осколок льда лежит.
А небо сделалось светлей.
Но для кого на косогор
Упал победный свет,
И древних милых звуков хор
Кому принёс привет?
Меня былого нет.
Смеюсь и плачу день за днём;
Помешанным слыву.
А сердце — огрубелый ком,
Уснувший наяву,
Во тьме хранимый сундуком.
Во тьме. Во тьме? Ведь нет: сейчас,
Хотя безумен я,
Но вновь на сердце пролилась
Прозрачного ручья
Живая светлая струя.
вернуться
В стихотворении (со слов «Я вижу пир…») содержится аллюзия на рассказ евангелиста Луки о том, как некая грешница приблизилась к Иисусу, сидящему с фарисеями за трапезой, и «начала обливать ноги Его слезами и отирать волосами головы своей, и целовала ноги Его, и мазала миром». (Лук., 7:36—39, 44—50.) Лука, однако, не называет города, а про Вифанию говорит Иоанн, где ноги Иисуса помазала миром и отёрла своими волосами Мария, сестра Марфы и Лазаря (Иоанн, 11:1—2 и 12:1—3.). Декан Свифт. Кэрролл называет Свифта по его официальной должности декана, или главы собрания каноников (настоятеля) собора Св. Патрика в Дублине, которую тот занимал с 1713 года и почти до конца жизни.
вернуться
В последней строфе данного стихотворения Кэрролл цитирует первую строку «Алисы Грей», чувствительной песни Уильяма Ми («В ней всё, что я в ней видеть рад»). Стихотворение «Моя мечта» впервые появилось в третьем выпуске оксфордского и кембриджского альманаха поэзии «College Rhymes» в 1862 году (под названием «Disillusionised»; этот выпуск альманаха особенно богат на Доджсоновы сочинения), но ещё за семь лет до того, в 1855 году, Кэрролл написал комический перепев названной песни Уильяма Ми (см. Приложение, главу 3 «Стихотворение, прочитанное Белым Кроликом в суде...»), который спустя три года (1865) в несколько переработанном виде вошёл в печатный текст «Алисы в Стране чудес» (глава XII «Алиса даёт показания»). В комментариях Мартина Гарднера на с. 95—97 русскоязычного Академического издания (Кэрролл Л. Приключения Алисы в Стране чудес. Сквозь зеркало и что там увидела Алиса, или Алиса в Зазеркалье. М., «Наука». 1978) читатель найдет продолжение разговора об этих стихах.