Другое отклонение от композиционного клише «Полунных указов» связано с тем обстоятельством, что в его тексте заложены как временные (связанные со сменой лун), так и пространственные (связанные со сторонами света) характеристики. Поэтому далеко не все изменения происходят в «указах» полунно — многие атрибуты остаются неизменными в течение сезона. Таковы циклические знаки, имя бога, дух, название твари, нота из пятиступенного звукоряда, а также число, вкус, запах, место и порядок жертвоприношений, цвета убранства, знамен и экипажей, ритуальные яства и сосуды, употребляемые «сыном неба». Поскольку же все это есть атрибуты пяти стихий, а сезонов лишь четыре, авторам «Полунных указов» приходится ввести для стихии земли соответствующую пространственную единицу, а именно так называемый «центр», и поместить его в середину годового цикла, т. е. в главу, соответствующую третьей луне лета, — «Цзися»[33].
Текст, связанный с «центром», не имеет параллелей в других главах «Полунных указов» и занимает в главе «Цзися» более чем скромное место в связи с явной невозможностью найти для него полный набор временных признаков. Это несомненно вынужденное и потому тем более значимое отступление от композиционного клише «Полунных указов».
Однако эти отступления от единой схемы изложения материала в «Полунных указах» в главах «Мэнчунь» и «Цзися» нетождественны по характеру. Отступление в «Цзися» имеет основанием логику числового комплекса: авторы не могли убавить число стихий или увеличить число сторон света, даже если бы это и приводило к полной композиционной симметрии всех двенадцати глав «Указов», — изъятие текста, связанного с так называемым «центром», невозможно, так сказать, по внутренним причинам. Отступление в «Мэнчунь» может быть удалено совершенно безболезненно для текста, поскольку внутренне с ним никак не связано, — стало быть, должны существовать какие-то внешние причины для сохранения этого текста в ущерб полной композиционной симметрии.
На наш взгляд, этот текст обращен не только и не столько к главе «Мэнчунь», сколько к тексту «Полунных указов» в целом — именно поэтому он помещен в первой главе первой книги. То обстоятельство, что он текстуально перекликается с той частью «Послесловия», в которой повествуется о «Двенадцати заметах», указывает на его функцию — это своего рода композиционный мостик, перекинутый от текста «Указов» к остальным главам «Двенадцати замет». Общность материала здесь и там призвана подчеркнуть «телесную» связь «указов» и «замет», построенных по разным композиционным клише и потому имеющих между собой, вообще говоря, мало сходного. Текст в «Мэнчунь» может помимо всего прочего служить косвенным свидетельством в пользу отнесения «Послесловия» исключительно к «Двенадцати заметам».
То, что необходимость подчеркнуть связь между «Указами» и «Заметами» в целом ощущалась авторами довольно остро, видно из тематики глав, примыкающих в каждой книге «Замет» к тексту «Полунных указов». Так, в главах, примыкающих к весенним лунам «Полунных указов», речь идет преимущественно о воспроизводстве жизни, что хорошо увязывается с предписываемым временем года циклом полевых работ. Летние луны обрамляются главами, посвященными музыке, что вызывает реминисценции фестивалей плодородия. Осень отдана ратным делам, зима — похоронным обрядам. За таким распределением тематики видна забота авторов о соответствии описываемой деятельности времени года, т. е. в конечном счете ее «стихийном» обосновании. Связь между «Полунными указами» и остальными главами «Двенадцати замет» помимо формально-числового выражения приобретает еще и тематически-композиционное.
На основе вышеизложенного следует, на наш взгляд, прежде всего отметить, что «Люйши чуньцю» представляет собой многоплановый текст, и его многоплановость — следствие разнохарактерности источников, из которых черпали авторы; оформление материала в «Люйши чуньцю» произведено по двум композиционным клише: подавляющее большинство (148 глав) по трехчастной формуле тезис-преамбула-резюме, меньшая часть (12 глав) — по формуле годового лунного цикла; и, наконец, нарушения композиционных клише в «Люйши чуньцю» значимы. Следовательно, мы можем сделать вывод, что составление «Люйши чуньцю» происходило по детально разработанному плану, основу которого составили числовые комплексы, заимствованные из различных натурфилософских систем.