— Вернуться… Я хочу вернуться… пусти меня, — бормотал он. — Я хочу еще раз это испытать и победить! Я хочу узнать…
— Молчи! — шептал испуганный Гараб, опасаясь, что шум воды недостаточно заглушает голос безумца.
— Дай мне их позвать… Здесь… Я здесь… Я…
Раме удалось вырваться и высунуться из воды по пояс.
В мгновение ока Гараб схватил индуса и, стиснув плечи Рамы руками, окунул его с головой.
На берегу послышались шаги. Рама отбивался, и Гараб почти лег на него, чтобы удержать его под водой. Наконец шаги стали удаляться… Рама перестал двигаться и затих.
В лесу снова воцарилась тишина. Гараб приподнял голову друга. Широко раскрытые глаза индуса пристально смотрели на него, словно пытаясь выразить какую-то мысль, сообщить некую весть…
Рама!.. Что испытал, что узнал этот несчастный за те короткие мгновенья, когда обезумевший друг, в котором проснулся звериный инстинкт самосохранения, топил его, человека, которого он только что спас?
— Рама! Рама! Что я наделал! — в отчаянии рыдал убийца.
Настал вечер, а Гараб все сидел на берегу ручья. Прислоненный к скале Рама продолжал загадочно и нежно смотреть на него своими большими черными неподвижными глазами.
И когда мрак окутал дорогое лицо друга, положив конец их немому разговору, Гараб встал и побрел куда глаза глядят.
Глава VII
Мудрый отшельник на горе Амне Мачен. — Таинственные чужеземцы. — Плоть побеждает дух. — Убийство в пещере.
К востоку от безлюдных степных просторов северного Тибета среди бескрайних пустынных плоскогорий гордо возвышается одинокая гора. Местные пастухи называют ее Амне Мачен, или Мачен Пумра, и считают, что здесь обитает их божество. Гигантские горные конусы, которые вздымаются перед ее высокой, увенчанной вечными снегами вершиной, напоминают часовых на посту, а под основанием покоятся залежи золота. В этих местах провел свою юность Гэсар из Линга — герой тибетского народного эпоса, и сказочные сокровища, которые он открыл, согласно преданиям, могли и в самом деле быть золотом Амне Мачен[53].
Неподалеку отсюда когда-то, во времена процветания, стояли палатки Гараба и паслись его стада. Отправившись в поход, гордый и бесстрашный предводитель прошел через весь этот край во главе отряда разбойников и в тех же пустынных просторах на закате к нему явилась Дэчема. Подобно раненому зверю, который возвращается в свою нору, Гараб, проведя более года в скитаниях и терзаясь угрызениями совести после преступления, совершенного почти бессознательно, пришел поклониться Дорджи Мигьюру — аскету, живущему на склонах Амне Мачен. Слава о мудром и суровом отшельнике разнеслась по всей стране. Говорили, что он наделен сверхъестественными способностями и силой. Многие стремились стать его учениками, но отшельник отсылал почти всех спокойно, но твердо; самым удачливым приходилось довольствоваться разрешением находиться поблизости от скита в течение нескольких недель, самое большое — нескольких месяцев.
Дорджи Мигьюр выслушал исповедь Гараба, как всегда, невозмутимо. Он научил его некоторым простейшим религиозным обрядам, посоветовал неукоснительно выполнять их и, снабдив Гараба житием Будды и рядом своих проповедей, разрешил ему вопреки обыкновению остаться на неограниченный срок в пещере, оборудованной под жилье, где обычно останавливались набожные миряне, приносившие аскету еду, либо посетители, приходившие за его духовными наставлениями.
Встреча с индусом в монастыре, события, происходившие во время его пребывания среди бон-по, и особенно потрясение, вызванное смертью Рамы, отвлекли внимание Гараба от Дэчемы, но у Амне Мачен мысли о возлюбленной снова посетили его, вытесняя все прочие заботы. Привычная обстановка, природа, напоминавшая ландшафт, на фоне которого он впервые увидел Дэчему, а также пейзажи, окружавшие их во время долгого путешествия к Ган-Тэсэ, воскресили в памяти бывшего предводителя разбойников прошлое и историю его любви. День ото дня Дэчема все больше овладевала его мыслями. Он вспоминал ночи, которые они проводили в объятиях друг друга под звездным небом, сладостный трепет, охватывавший его при соприкосновении с горячим телом любовницы, страстное желание, не дававшее ему покоя, и сводившее с ума наслаждение, которое она ему доставляла.
После побега из Сосалинга Гараб не хранил целомудрия. Этот мужественный красавец по-прежнему привлекал женщин; даже бедным бродягой он не испытывал недостатка в любовных приключениях. Но ни одна из тех, кого притягивал магический блеск больших глаз сына индуса, не смогла ни на миг затмить Дэчему.
53
См.: «Сверхчеловеческая жизнь Гэсара из Линга». Героический эпос народа Тибета в переводе А. Давид-Неэль и ламы Йонгдена, 1931.