А Дэчема?.. Порой ее образ возникал среди образов бесстрастных мудрецов и рьяных правдолюбцев, населявших видения Гараба. Она неторопливо вставала в общий ряд либо появлялась внезапно, отодвигая прочие фигуры на задний план, и оставалась в поле видимости одна, взывая к нему и суля блаженство с нежной и лукавой улыбкой. В такие минуты Гараб падал с заоблачных высей в ад, где демоны, вооруженные раскаленными щипцами, терзали его плоть воспоминаниями о былых ощущениях.
Тибетцы, подобно индусам, верят в то, что мистические учителя-гуру способны проникать в мысли своих учеников. Гараб был убежден, что Дорджи Мигьюр видит его насквозь, и молча ждал, когда отшельник придет ему на помощь. В самом деле, мало-помалу Дэчема стала удаляться от него, появляясь все реже и реже, и память о ней понемногу стиралась. Поглощенный своими блистательными видениями, Гараб почти не замечал постепенного угасания грозного призрака своей любовницы. Наконец в его душе воцарился покой, который наполнил бывшего главаря разбойников гордостью и удовлетворением.
Однажды, когда Гараб пришел к Мигьюру, аскет окинул его пронизывающим взглядом.
— Ты никогда не пытался, — спросил он, — удержать падающий или ускользающий от тебя предмет, который в конце концов, когда ты был уже близок к успеху, вырывался из твоих рук?
— Да, как-то раз… — отвечал Гараб. — Это была собака. Ее уносила река, она плохо плавала и выбилась из сил. Это случилось в пору моей юности, когда я возвращался из леса с охапкой хвороста, перевязанного веревкой. Я снял с себя пояс, привязал к веревке и бросил свою ношу в реку. Надеялся, что животное ухватится за ветки и мне удастся вытащить его на берег. Бедная собака уже почти выбралась, взобралась на вязанку, и я думал, что она спасена, но тут она не удержалась, и течение унесло ее.
Отшельник молчал, а Гараб не осмелился ни о чем спрашивать. Только со временем он понял, в чем дело.
В то время как отшельник, запершись в своей хижине, приступил к сложным ритуалам, а Гараб упивался в пещере мечтами о своих грядущих подвигах во имя блага людей, караван чужеземцев приближался к Амне Мачен. Однажды вечером он остановился у подножия горы, где и был разбит лагерь.
На следующий день человек с собачьими глазами, который возглавлял караван, разрешил своим слугам отдохнуть, объявив, что на следующий день им предстоит охота. Некоторые из них должны были получить ружья, чтобы выслеживать и убивать горных коз, из голов которых он собирался изготовить чучела; другим предстояло выполнять обязанности загонщиков.
Этот приказ вызвал у слуг недовольство. Монголы узнали от пастухов соседних стойбищ, что на склонах Амне Мачен живет святой отшельник. Места, где обитают аскеты-созерцатели, считаются священными, и любое насилие там строго воспрещается.
Охотиться поблизости от скита означало не просто совершить преступление, а нанести тяжкое оскорбление местному святому. Монголы не желали подвергать себя наказанию за подобный грех в этой и грядущих жизнях. Посоветовавшись, они решили изложить свои доводы человеку с золотыми волосами, который понимал по-тибетски.
В тот же день Гараб, отправившись к ручью за водой, обнаружил палатки, разбитые накануне вечером. Он немедленно побежал предупредить отшельника, и тот попросил его из-за закрытой двери:
— Посмотри, что делают эти люди, и узнай, какие у них планы. Потом расскажешь мне об этом.
Гараб прибыл в лагерь, когда монголы собирались отправиться к золотоволосому чужеземцу. Его неожиданное появление возбудило любопытство: «Кто он? Откуда пришел?»
— Я не странник, — отвечал Гараб. — Я живу на горе возле моего учителя, отшельника Дорджи Мигьюра. Возможно, вы о нем слышали.
Разумеется, все знали имя анахорета; пастухи, рядом со стойбищем которых разбили лагерь путники, немало рассказывали им о святости Дорджи Мигьюра и сотворенных им чудесах. Монголам было известно, что святой обитает где-то на горе, но они не подозревали, что остановились рядом с его скитом. И тут же у них вырвался вопрос, который немедленно задал бы на их месте любой из верующих ламаистов:
— Можно ли видеть Дорджи Мигьюра? Можем ли мы получить его благословение?
— Уже несколько дней мой учитель находится в суровом скиту[59], — ответил Гараб, — я сам его не вижу и разговариваю с ним через дверь. Но даже если вам не позволят к нему войти, вы можете преклонить колено перед скитом, и он даст вам благословение. Скажите, друзья, что вы здесь делаете? Откуда вы пришли и куда направляетесь? Моему учителю передали, что вы сопровождаете двух чужеземцев.
59
«Суровые скиты» (