Ярость пьяного усилилась; вернувшись в пещеру, он заметил Дэчему, та пряталась за грудой мешков, в котором находился запас продуктов, принадлежавших Дорджи Мигьюру.
Появление женщины настроило чужеземца на игривый лад, и в его светлых глазах заплясал лукавый огонек. Припомнив несколько известных ему тибетских слов, он принялся насмехаться над человеком, которого принимал за святого отшельника:
— Эй! Гомчен, Джово гомчен… чимо, чимо…[60] охо-хо!
Он слегка пошатывался. — Ах! Ах!..чимо — продолжал он и внезапно бросился к Дэчеме, обнял ее за талию и привлек к себе, пытаясь поцеловать.
Сильным ударом отбросив пьяного чужеземца к стене, Гараб в мгновение ока вырвал у него ружье и выстрелил ему в грудь.
Оцепенев от сменившего ярость испуга, Гараб стоял с ружьем в руках и ошеломленно смотрел на распростертого перед ним человека, которого он убил.
— Теперь я вижу, что ты все еще меня любишь. Ты совершил убийство ради меня.
Дэчема говорила спокойно, но в ее ласковом голосе слышались торжествующие нотки и, возможно, сквозила ирония.
Гараб вздрогнул. Его мечты рухнули, и перед ним неожиданно предстала жестокая реальность. Безжалостный холодный свет, проникший в его душу, высветил обман, которым он упивался во время своего добровольного заточения, заблуждение, которое он усиливал благочестивыми поклонами и возвышенными обетами, одурачивая себя надуманными прожектами. Его нисколько не интересовало счастье других. Он жаждал только собственного счастья. Разве он собирался отказаться от своей честолюбивой мечты о духовном величии ради счастья Дэчемы? Лицемерие доводов, которыми он только что пытался себя убедить, стало для него очевидным. Мысли о самопожертвовании лишь маскировали его плотские желания. Он убил ради самого себя.
Гараб разразился безудержным смехом безумца, приведя свою возлюбленную в замешательство.
ЭПИЛОГ
Роковое предсказание. — Что стало с золотоволосым чужеземцем?
Хозяин фермы резко оборвал свой рассказ и замолчал. Я представила, каким он был в свои тридцать два года — могучим, одержимым страстью красавцем, который внезапно понял, что его мечты о героическом призвании людского заступника оказались тщетными, и разразился горьким смехом перед своей испуганной возлюбленной.
Что с ним было потом? Он умолчал об этом. Его нынешнее процветание и некоторые намеки здешних фермеров заставляли предполагать, что он восстановил связи с подобными ему удальцами и возобновил успешные налеты на караваны. Но где же Дэчема?
— А что стало с вашей подругой?.. — спросила я тихим голосом.
— Она умерла, — коротко ответил он.
Любопытство побудило меня к дальнейшим расспросам.
— Умерла! Но как?.. Спустя долгое время?
— Несколькими неделями позже… Мы шли вдвоем… По узкой тропе… Она оступилась…
«Сердитый смех. Пропасть», — предсказывал оракул в Лхасе.
Я вообразила эту сцену: одна из тех высокогорных троп, что вьются по краю пропасти, неожиданный легкий толчок… падение…
Воспоминание об этой давней трагедии расстроило фермера-разбойника; он принялся глухо бормотать:
— Девушка была демоном, это точно. Она отняла меня у будд, которым я хотел служить… Я следовал за ней. Я произнес заклинание, изгоняющее демонов… Она не сразу упала. Можно было подумать, что она парит в воздухе. Я запомнил ее руки, порхавшие, словно бабочки, над водой, когда ее уносило течение; это было давно. Дэчема молча смотрела на меня, цепляясь рукой за куст. Ее лицо стало необыкновенно красивым: ни одна земная женщина не сравнится с ней. Я не мог вынести света, который излучали ее огромные, устремленные на меня глаза… Они испепеляли меня. Я сделал движение, отгоняющее злых духов.
Я знала, что при этом бросают камни, выкрикивая магические заклинания.
— Дэчема разжала руку и полетела в пропасть, не издав ни звука. Я сказал, что она умерла? Нет, она не может умереть. Я чувствую, что она бродит где-то рядом. Иногда в сумерках я вижу, как она слоняется по пастбищам, видимо, подстерегая меня, но всегда ускользает, когда я пытаюсь схватить ее, чтобы снова овладеть ею и чтобы…
Хозяин внезапно вскочил и, охваченный яростью, помчался куда-то по сумрачным лугам.
— Он сошел с ума! — сказал мне Йонгден.
Нет, Гараб вовсе не был сумасшедшим. Как я и предполагала в начале этой истории, появление влюбленных в ночи усилило наваждение, которое преследовало его, и заставило бывшего разбойника вслух предаться воспоминаниям о своем драматическом прошлом, когда он сталкивался с необычными людьми и явлениями.
60
Отшельник, господин отшельник… женщина (