— У Моргенштерна была раньше космическая платформа вроде «Ваальбары» или «Родины»[81]? — спросил Барбан, все еще стараясь осознать масштабы увиденного. — Возможно, она рухнула? Может, мы наткнулись на нее?
— Это не остов упавшей орбитальной станции, — возразил Пертурабо. — Платформу построили здесь!
Десантный корабль облетел стоящие друг за другом башни, исхлестанные волнами и громадные, как жилблоки улья. Стены построек пульсировали титанической энергией.
Внутри очерченного ими круга диаметром в несколько сотен километров океан низвергался в бездонный провал, рядом с которым отвесные горные ущелья Олимпии показались бы крошечными трещинками.
Примарх направил машину вниз, решив осмотреть грохочущий водопад. Закладывая вираж, он увидел в гигантских стенах разлома слои породы из древних геологических эпох планеты.
— Последний раз эти скалы видели солнце миллионы лет назад, — заметил Фальк.
Железный Владыка понимал, что перед ним, но не верил своим глазам.
Он указал на расколы в осадочных пластах и ровные изломы между породами разных эонов.
— Перед нами край литосферной плиты, — объяснил Пертурабо, начиная осознавать, какую исключительную работу проделали здесь неизвестные строители.
За годы, проведенные в исследованиях хребтов Олимпии, примарх изведал устойчивость гор. Он понимал концепцию «глубокого времени»[82], знал, что для сотворения или разрушения планеты требуются миллионы лет. Но сейчас этот процесс совершался у него на глазах.
— Город-машина толкает одну тектоническую плиту под другую, — сказал Железный Владыка. Та часть его разума, что была сродни металлу и камню, анализировала чудовищные, невозможные события, происходившие на Моргенштерне. — Матосы геологикус давно предполагали, что сдвиг достаточно массивной континентальной плиты под ее соседку и далее в мантию приведет со временем к глобальному искажению геомагнитного поля. Правда, обычно скорость погружения не превышает пары сантиметров в год, и эффекты столь постепенного воздействия почти не заметны на протяжении жизни отдельного человека.
— Ну, здесь они вполне заметны, — отозвался Барбан.
Исполинские отвесные стены разлома уходили на сотни километров в недра планеты. Обширные камнепады сыпались в эту адскую пасть, глубины которой напоминали старинные представления о кошмарном подземном мире, где проклятые души претерпевали вечные муки.
— Они построили станцию с одной-единственной целью, — неверяще произнес олимпиец. — Уничтожить свой мир.
— Для ее создания наверняка потребовались колоссальные ресурсы, людские и материальные, — предположил Фальк. — Как эти фанатики из Сынов Шайтана сумели не только возвести платформу, но и скрыть ее от имперского командования?
Пертурабо уже какое-то время раздумывал над тем же. Когда он нашел ответ, тот оказался настолько очевидным, что примарх рассердился на себя за недогадливость.
— Им не нужно было прятаться, — буркнул Железный Владыка.
— О чем вы?
— Губернатор с ними заодно.
— Кто ты? — потребовал ответа Магнус.
— Ты ведь способен распознать собственную плоть и кровь? — спросило нечто в теле Атхарвы.
Легионера окружал световой ореол, будто сплетенный из множества фонарных лучей, каждый из которых отбрасывал на соседей грязно-бурую тень.
— Говоря через моего сына, ты не становишься им, — возразил Циклоп. — Прекрати этот поганый фарс. Как твое имя?
— Имя мне — легион, поскольку нас много, но ты будешь называть нас Шай-Тан.
— Шай-Тан? На Моргенштерне у этого слова свое значение.
Тело-марионетка вскинуло руки, как проповедник в церкви, и необузданная пси-энергия засочилась с его пальцев, подобно каплям ртути. Из ниоткуда подул ветер, тысячелетняя пыль на полу закружилась безумными вихрями.
— Так называется мой звездолет, — ответил Шай-Тан, проведя рукой по стене. На металле остались болезненно яркие борозды. — Корабль-сеятель давно погибшей империи Старой Земли, он вез по бескрайним просторам космоса десятки тысяч людей, надеявшихся на светлое будущее.
Голос принадлежал Атхарве, но сквозь него проступали и другие — голоса множества истерзанных душ, получивших наконец шанс выразить свою ярость.
— Что же с вами случилось? — осведомился примарх.
— Мы умерли! — взревел Шай-Тан, и буря кин-силы пронеслась по отсеку, словно ударная волна орбитальной бомбардировки.
Магнус лишь наклонился вперед. Легионеров же сбило с ног и впечатало в переборки; рухнув на пол, они в считанные секунды снова были на ногах и передернули затворы болтеров, готовясь дать залп.
— Прикажете стрелять, мой господин? — подал голос Ариман.
— Запрещаю. Это ваши братья.
— Уже нет, — заявил Шай-Тан. — Теперь они — наши вместилища.
Тела Атхарвы и еще пятерых воинов шагнули вперед, покидая тошнотворные переливы пси-света. Походка их была скованной и неуклюжей, словно сила внутри них еще не до конца вспомнила, как управляться с плотью.
— Расскажи мне, что здесь произошло, — попросил Магнус, говоря медленно и размеренно.
— Ты уже знаешь. По крайней мере, догадываешься. — Над кончиками пальцев Шай-Тана возникли искрящие шаровые молнии, его глаза полыхнули огнем.
— Расскажи.
— Нет. Я хочу услышать это от тебя. — Создание метнуло в Циклопа сгусток электричества. Примарх отразил его собственным заклятьем и судорожно вздохнул, опаленный жаром. Как только пламя угасло, Магнус подавил искусством Атенейцев новую вспышку агрессии своих легионеров.
Шагнув к противнику, он направил разум в самые дальние пределы Исчислений. Коснувшись обжигающей ауры психического конгломерата, примарх ощутил, что в похищенном теле его сына завывают от боли тысячи душ. Их неистовый гнев был взрывоопасным, как чистый фуцелин, и безудержным, словно лавина.
Выдохнув, Циклоп увидел пар изо рта — температура в отсеке резко упала. Магнус уловил неожиданный всплеск эфирной энергии, сокрушительная сила бросила его в стену зала и распластала, будто подопытный экземпляр на столе.
Из расколотой криокапсулы на примарха хлынул консервирующий состав с резким химическим запахом, на плече повис раздутый, почти белый труп с висячими складками размокшей кожи.
Никакие чары теперь не удержали бы Сынов, жаждущих возмездия. Очереди масс-реактивных снарядов устремились к цели; навстречу им взметнулся шквал эфирного огня, и болты детонировали в полете.
— Вы надеетесь одолеть украденный пси-потенциал целого мира пальбой? — не поверил Шай-Тан.
— Остановись! — крикнул Магнус, но расправа была неизбежна.
Сущность в теле Атхарвы испустила губительный пси-вопль, мгновенно испепеливший трех легионеров — их тела вспыхнули внутри доспехов, будто магниевые факелы. Сверхмощный поток кин-силы разорвал на куски еще двоих, словно изменников, которых в древности привязывали к лошадиным хвостам. Четверо поднесли болтеры к шлемам и вышибли себе мозги.
Псионический визг отражался от стен камеры, пока сыны Циклопа сбрасывали ментальные оковы. Каждый из них отточил свой дар, следуя учениям отца и практикам Просперо.
Они были самыми могучими воинами-псайкерами в Галактике.
Но Шай-Тан превосходил даже их.
Ярость его тысячелетиями взрастала под землей. Захваченные им легионеры Тысячи Сынов обрушивали на боевых братьев пламя, молнии и беспримесную силу.
Криокапсулы лопались под перекрестным огнем, изрыгая на палубу новых разбухших мертвецов и реки химикатов — сгустившись, эти когда-то безвредные вещества стали опаснейшим ядом. Масс-реактивные болты и эфирные разряды рикошетили от стен. Металл выкручивался и сминался под натиском кин-энергии.
Встав перед примархом, Шай-Тан поднял голову лежащего на нем трупа за длинные склизкие волосы. Плоть отслоилась от размягченного черепа, как плавленая резина. Из пустых глазниц потекла смрадная кашица разжиженного мозгового вещества.
82
Глубокое время — концепция геологического времени, исходящая из чрезвычайно медленного характера протекания геологических процессов и неимоверной древности Земли.