— Нет, нет, нет, нет! — закричала Эшколь, сжимая кулаки от бессилия при виде последовательной и смертоносной активации хитроумно размещенных, перекрывающихся минных полей. Под ногами людей в толчее детонировали дюжины зарядов, клубы дыма и продуктов взрыва постепенно скрывали от женщины весь ужас бойни. Пока ударные волны сотрясали даже вершину стены, Астинь плакала, сознавая, что жертв будет устрашающе много.
Она так и не узнала, было ли произошедшее потом частью некоего бесчеловечного плана, или кто-то в Шарей-Мавет действовал из сострадания к несчастным снаружи.
Колоссальные ворота крепости поднялись.
И тысячи людей хлынули внутрь.
Ариман примагнитил болтер к бедру и поднялся в восьмое Исчисление. Сплетая пальцами «круг безупречности»[83], он перешел на короткие, отрывистые вдохи и выдохи и, обратившись к своему дару Корвида, усилил способности братьев к предвидению.
Они сражались, построившись мандалой. Дрались спина к спине, дополняя умения товарищей своими. Стена щитов из ментальной энергии отражала, поглощала и отбрасывала атаки захваченных легионеров и их кошмарного повелителя.
Азек не видел, где находится примарх, но чувствовал его муки.
Напротив Аримана в круге стоял на коленях Фозис Т’Кар, сцепившийся с М’элтаном из братства Атенейцев. Воин-телепат был охвачен пламенем с головы до ног, из оплавленных отверстий для смотровых линз и лопнувших сочленений валил дым. Когти его огня впивались в доспех Т’Кара, как нож в мягкое масло.
Трое собратьев Азека погибли, сварившись заживо в своей броне под заклятьями Павонидов. Еще двое, что прикипели к палубе после удара цепного разряда, казались жуткими угольно-черными статуями. Отбитый кин-силой масс-реактивный болт врезался в наплечник Аримана; осколки при детонации вонзились в лицевую пластину шлема. Одна линза не выдержала, поле зрения легионера рассекли трещины.
Воины бились в оке урагана из пламени и молний, сдерживаемых кин-заслонами Рапторов. Жидкость, залившая отсек, вспыхивала и густо дымилась. Бело-голубые дуговые разряды с треском прыгали по металлическим потолочным балкам.
Из плачущих теней доносился бездушный смех.
Товарищи Аримана пока не применяли гибельных чар, но их противников ничто не сдерживало. Шесть захваченных братьев Тысячи Сынов напоминали факелы эфирного сияния — бесплотные души, запертые под Моргенштерном, чудовищно усилили способности легионеров.
Но их великая мощь была не более чем грубой кувалдой, тогда как адепту Просперо надлежало владеть ей, словно скальпелем.
Мельком увидев будущее, Азек пригнулся.
Увесистая стальная каталка с тяжелыми механизмами на подголовнике, брошенная свирепым рывком кин-силы, пронеслась над ним и сбила с ног троих легионеров.
Двое быстро вернулись в бой, третий не поднялся. Высвободив в ответ свой дар, Ариман отшвырнул в стену одного из воинов-марионеток Шай-Тана.
Ощутив муки Т’Кара, Азек крутнулся на месте и выбросил вперед сцепленные ладони. М’элтан пошатнулся, но устоял. Обернувшись, легионер взглядом приковал Аримана к полу; его пламенные глаза казались вратами в бездну.
Азек понял, что бессилен перед болью и страданием такой глубины. М’элтан шагнул к нему, поднимая ладони, которые пылали атомным огнем новорожденных звезд.
— Зачем вы боретесь с нами? — спросил воин чужим голосом.
Ответить Ариман не смог — в его разум впились телепатические заклятья, полные необоримой мощи. Шум битвы отдалился, желание сражаться пропало: пламенное создание, что подходило к Азеку, уже представлялось ему не чудовищем, но ангелом обжигающей красоты.
Смерть от его рук будет восхитительной.
Поднявшись на ноги, Фозис с яростным ревом взмахнул рукой, и его окутанный кин-силой кулак вырвался из груди М’элтна. Удар, усиленный энергией Великого Океана, разорвал туловище марионетки в клочья. Во все стороны разлетелись сгустки ослепительного огня, Т’Кар привалился к переборке, покрытой искрящимся пси-инеем.
— Я бы и так взял верх, — просипел Фозис, — но спасибо, что отвлек его.
Атака на разум Аримана прекратилась, его пси-защита отбросила чары убитого, и воин облегченно выдохнул. Он вновь услышал грохот битвы: рев пламени, треск разрядов, оглушительные хлопки масс-реактивных болтов.
Почувствовал боль умирающих.
Ощутил гнев мертвецов.
— Ты убил его… — проговорил наконец Азек, опускаясь на колени рядом с тлеющими останками М’элтана.
— Разумеется, — отозвался Т’Кар, восполняя запасы энергии. — И ты глупец, если думаешь, что мы выберемся отсюда без убийств.
— Он был нашим братом, — напомнил Ариман, осознав весь ужас содеянного Фозисом. — Ты лишил жизни товарища по Пятнадцатому…
Азек пытался отвести взгляд от изуродованного тела соратника, но не мог: поступок Т’Кара имел слишком важное и грозное значение. Наклонившись, легионер окунул ладони в дымящуюся кровь М’элтана.
— Если мы будем убивать друг друга, это станет началом конца, — произнес Ариман, и в его сознание ворвалась череда образов, похожих на клинки с зазубренными краями.
Расколотый керамит, залпы десяти тысяч болтеров в мире черного песка, завывающий волк под четырехликой луной и кровь, что зальет всю Галактику…
Воин неотрывно смотрел на руки, покрытые ярко-красной влагой. Глядя, как с кончиков пальцев стекает кровь, Азек с жуткой уверенностью понял: в будущем он еще не раз увидит, как его братья убивают друг друга.
— Здесь мы встали на распутье, — заключил Ариман.
— Чертовы Корвиды, — буркнул Фозис, перезаряжая болтер. — Так печетесь о будущем, что забываете жить в настоящем. Вставай, дерись! Тут повсюду враги! Смотри!
Стоило Азеку выбросить из головы зловещие картины резни, как перед его мысленным взором предстал Магнус, извивающийся на металлической каталке. Золотой шлем отсекал примарха от источника сил.
Вдруг наступила полная тишина и безмятежность.
В голове Аримана, отделенного от всего мира, раздался шепот:
+Мой любимый сын…+
— Я слышу тебя, — повернувшись, Азек воспринял поток сожаления и чувства вины, идущий от сердца в глубине зала.
Он ощутил неодолимую тягу выйти из строя-мандалы, что противоречило всем правилам боя, заложенным при обучении.
— Что ты сказал? — переспросил Т’Кар.
— Я должен идти к нему, — сказал Ариман.
— К кому?
— Нашему отцу. Он говорил со мной.
В тоне Азека звучала убежденность, и Фозис кивнул.
— Наконечник копья! — гаркнул он.
Воины Тысячи Сынов спешно приняли штурмовое построение: устремленный вперед клин из керамита и стали, психической мощи и генетически сотворенной силы.
Как только Ариман занял позицию на острие, Хатхор Маат — или, вернее, существо в его облике — вышел из ореола пси-огня. Брата по оружию окутывало сияние мощи, безыскусной в сравнении с той, которой владел истинный Маат, но все равно действенной.
— Чарами Павонидов потянуло! — крикнул Т’Кар.
Азек почувствовал мерзкую ломоту, пробирающую до мозга костей, и его тело взбунтовалось. Внутренности скрутила тошнотворная боль — клетки воина мутировали, следуя приказам, заложенным в них на первых стадиях существования.
Ариман сумел усмирить свой организм, однако трупы, свисавшие из расколотых криокапсул, не могли сопротивляться зову. Стоило эфирной энергии наполнить их лоснящиеся студенистые конечности, как гнившие веками мышцы задергались и ожили.
Одутловатые мертвецы один за другим выбирались из разбитых контейнеров, управляемые псионическими нитями безумного кукловода. Провалы их глазниц пылали сиянием Великого Океана, по отвисшим челюстям стекали тухлые телесные жидкости.
Легионеров уже окружали сотни воскрешенных, и все новые тела судорожно выбирались из резервуаров.
— Чертовы Павониды, — вздохнул Фозис.