— И именно поэтому тебя не должно здесь быть, — сказал он.
Раздалась стрельба. Наверху инквизиторы предприняли очередную попытку выкурить или убить псайкера.
— Ты мог бы все это прекратить. Сокрушить его, — сказал я.
— Нет.
— У тебя самый могучий разум на острове.
— Когда-то был.
— Ты не станешь использовать дар, чтобы восстановить здесь порядок?
— Пусть этим занимаются другие. Гагуач и Корвал прижали убийцу. Осталось всего несколько минут.
— Ни один из них не обладает достаточной силой.
— Но вместе они справятся.
— Так ты больше не используешь силы своего разума? — спросил я.
— Это было условие моего оправдания. Грегор, разбирательство длилось пятнадцать лет. Молох устроил страшный бардак.
— Не такой страшный, как собирался. И ты его остановил.
— Я согласился оставить полевую работу и прекратить использовать псионические способности. Теперь в моем распоряжении только крохотные импульсы, позволяющие управлять креслом и системой жизнеобеспечения. Больше ничего. Совсем. Даже телепатии.
— Почему? Ты же лучший в своем поколении!
— Но мое тело изуродовано, а репутация разрушена. Если взять мой разум и твое тело, то получится собрать почти полного человека. Почти.
Я отвел взгляд. Даже без мимики он понял, что задел меня.
— А ты стал более ранимым, — отметил он. — Я всего лишь пошутил, но тебя это резануло. Раньше ты не обращал внимания на подначки. Неужели ты так стыдишься пути, который выбрал?
Убрав пистолет в кобуру, я снова включил маскировку.
— Я пришел к тебе. Знаю, что прошло уже много лет, но речь идет о важном вопросе. Однако ты изменился, и в разговоре вряд ли есть смысл.
— Мне жаль.
— Я справлюсь с разочарованием.
— Нам нельзя работать сообща, — произнес он. — Нельзя, чтобы нас видели вместе или могли хоть как-то связать.
— Потому что я радикал? Диаболус?
— Потому что после Молоха меня поставили перед выбором, — ответил он. — Уйти от полевой работы и отказаться от псионики — или по поручению Святых ордосов выследить и поймать моего бывшего наставника, еретика Грегора Эйзенхорна.
Я не нашелся с ответом. Ради меня он выбрал заточение в кресле и отказ от способностей.
— А что до сегодняшнего инцидента с псайкером в доме Веков… — продолжил он. — Думаю, все из-за меня. Я нажил немало врагов. Молох, Куллин и остальные работали не в одиночку. Они входили в тайные ордены и братства, которые теперь хотят моей смерти. Но без псионики я им не интересен, поэтому они пытаются провоцировать меня. Уже не в первый раз. Им нужно, чтобы я снова воспользовался даром. В этом случае я снова стану целью, достойной усилий и мести. Все происходящее тут, с этим Граэлем Охром… скоро закончится. Покой восстановится. Уходи, Грегор. Уходи сейчас, прежде чем они перекроют выходы. Нельзя, чтобы тебя нашли тут. Говорю это и для твоей, и для моей безопасности.
Я кивнул и отвернулся.
— Тебе знакомо имя Орфей? — внезапно спросил он.
— Нет, — ответил я.
Еще один вокс-треск, обозначавший вздох.
— Тогда прощай, Грегор.
— Я и правда был рад повидаться, Гидеон.
С мягким гулом суспензоров кресло развернулось к окну. Рейвенор больше не смотрел на меня.
— Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, — сказал он. Его вокс-устройство не выражало никаких интонаций.
Скрываясь под маскировкой, включенной на максимальную мощность, я выбрался из здания через задний ход и оказался на крутой лестнице, ведущей вниз по склону. Спустя час ходьбы по черным каменным ступеням мне удалось выйти на дорогу, ведущую к гавани. По ней я мог добраться до доков рядом с Шурфатским университетом, в которых меня ждал корабль, и покинуть Малефикер.
За моей спиной все еще раздавались редкие выстрелы. И, судя по ощущениям, опасный разум все еще был на свободе.
Ненавижу бежать с поля боя.
И, как в итоге оказалось, я и не бежал.
Магос
Проснусь — и вижу ту же темноту.
О, что за ночь! Какие испытанья
Ты, сердце, выдержало — и скитанья:
Когда ж рассвет? Уже невмоготу
Ждать снова отступившую черту.
Вся жизнь — часы, дни, годы ожиданья;
Сей тленный, потный ком костей и кожи,
Сам — желчь своя, и язва, и огонь[4].
Глава первая
Костяное побережье
Иногда по ночам он просыпался от мелькавших за окном огней.