II
А теперь в другой части следуют примерно тридцать отрывков, каждый из которых сам по себе надлежащим образом должен утешить разумного человека в его скорби.
Вот первый: нет несчастья и утраты без радости, и никакая утрата не бывает только утратой. Поэтому говорит святой Павел, что не потерпит Божья верность и благость, чтобы какое-нибудь испытание или мучение стало невыносимым. Бог творит и подает во всякое время какую-то радость, а с ней можно кое-как перебиться[82]. Также угодники и языческие учителя говорят, что не допустит Бог и природа, чтобы могло быть чистое зло или страдание[83].
Вот допустим, некий человек имеет сто марок, сорок (из них) он теряет, а шестьдесят остаются. Если человек будет думать все время о тех сорока, что потерял, то останется печален и безутешен. Как же может быть тот радостным и беспечальным, кто обращен к несчастью и к горю, его в себе и себя в нем запечатлевает и глядит на него, а оно глядит на него, кто его милует и беседует с горем, а горе ласкает его, и оба взирают друг другу в лицо? А если бы человек обратился к тем шестидесяти маркам, которыми еще обладает, а к тем сорока, что утеряны, повернулся спиной и, отдавшись шестидесяти, посмотрел им в глаза и их приласкал, вот тогда был бы он определенно утешен. Когда нечто существует и является благом, то это может утешить; когда же что-то не существует и не является благом, что-то, что не мое, и утеряно для меня, это волей-неволей должно повлечь печаль, страдание и горе. Об этом говорит Соломон: «В дни скорби не забывай о днях радости»[84], — иначе сказать, когда ты в страдании и горе, подумай о благе и радости, которыми ты владеешь и пока наслаждаешься. А еще вот что развеселит человека, когда он захочет представить, сколько есть тысяч людей, которые, имей они эти шестьдесят марок, что еще есть у тебя, стали бы себя почитать господами и дамами и, всем сердцем ликуя, сочли бы себя ужасно богатыми.
Кроме того есть и другое, что должно утешать человека. Если он немощен и находится в тяжкой болезни своего тела, но есть у него дом и достаток в еде и питье, в советах врачей и услугах его дворовых людей, в жалобах и поддержке друзей, то что ему следует делать? Как поступать бедным людям, у которых та же или еще более тяжкая хворь либо печаль, но нет никого, кто подал бы им холодной воды? Они вынуждены искать простой хлеб по домам в дождь, снег и в холод. Посему, хочешь быть утешен? Забудь о тех, кому лучше, и всегда думай о тех, кому хуже.
И еще я скажу: любое страдание проистекает из склонности и пристрастия. Поэтому, если меня одолевает печаль из-за преходящих вещей, то (значит), пока я имею и мое сердце имеет пристрастие и склонность к преходящим вещам, и я не люблю Бога от всего моего сердца и того не желаю, чего Бог от меня хочет и что любит в Себе. Что же тогда удивляться тому, что, если Бог попускает, я по заслугам терплю скорбь и страдание?
Святой Августин говорит: «Господи, не захотел я Тебя потерять, но в жадности своей захотел вместе с Тобою обладать и творением. И потому потерял я Тебя, ибо противно Тебе, что с Тобою, Истиной, вместе обладают обманом и ложью тварного мира»[85]. А в другом месте он говорит, что «тот весьма алчен, кому недостаточно только Бога», и еще говорит в одном месте: «Как может тому хватать тварных Божьих даров, кому не недостаточно и Самого Бога»[86]. Благому человеку все должно быть не в радость, а в муку, что Богу чуждо и несоизмеримо и что не является Самим Богом. Он должен говорить во всякое время: «Господи Боже и моя радость! Если укажешь мне от Себя на что-то другое, то подай мне и другого Себя, дабы я от Тебя к Тебе направил стопы, ибо я не хочу ничего кроме Тебя»[87]. Вспомним, как Господь наш обещал Моисею всякое благо, посылая его в обетованную землю, под ней же разумеется Царство Небесное, а Моисей отвечал: «Господи, не отсылай меня никуда, если Сам не хочешь со мною пойти»[88].
Всякая склонность, радость, а также любовь от того происходит, что тебе соразмерно, ведь все вещи склоняются и благоволят к подобному им. Чистый человек любит всяческую чистоту, праведник любит и склоняется к праведности. Уста человека говорят от того, что есть в нем, как сказал наш Господь, что «уста от избытка сердца глаголют»[89], и Соломон говорит: «Забота человека — в устах его»[90]. Поэтому есть верный признак того, что не Бог, но тварь живет в сердце у человека, — если он еще находит вовне склонность и утешение.
Поэтому благому человеку подобает пред Богом и перед самим собой весьма устыдиться, когда он обнаружит, что Бог — не в нем, и не в нем Бог-Отец дела совершает, но еще страстная тварь в нем проживает и клонит его и творит в нем дела. Поэтому царь Давид говорит и в Псалтири сетует: «Слезы были для меня радостью день и ночь, когда мне говорили: где Бог твой?»[91]. Ведь к внешнему склоняться, обретать в безотрадном отраду и говорить о нем с весельем, охотно и много есть признак того, что Бог не явлен во мне, не бдит, не творит. И нужно бы стыдиться перед благими людьми, что они такое за тобой замечают. Благому человеку никогда не следует горевать из-за утрат и страданий. Лишь на то ему надо бы сетовать, что он сетует и что видит в себе жалобы и печаль.
83
85
86
...в
87