Можно прочесть, как однажды в пустыне святой Антоний особенно жестоко страдал от злых духов; и когда он страсть свою превозмог, ему видимым образом явился Господь наш, исполненный радости. И говорил святой муж: «Увы, Боже мой, где же Ты был, когда я был в столь великой печали?» И сказал наш Господь: «Я был здесь, где теперь. Но хотел Я и жаждал увидеть насколько ты праведен»[145]. Кусок серебра или золота достаточно чист, но если из него хотят сделать чашу, из которой король станет пить, то его прокалят особенно, больше, чем какой-то другой. Поэтому апостолами было написано, что они радовались, сподобившись принять ради Бога бесчестье[146].
По природе Сын Божий захотел из милости стать человеком, дабы пострадать ради тебя, ты же хочешь стать Божьим Сыном, а не человеком, затем, чтобы тебе не надо и непотребно было страдать ни ради Бога, ни ради себя самого.
Также если бы кто-нибудь захотел узнать и постичь, сколь воистину великую радость из-за терпения человека, — когда тот ради Бога терпит страдания и муки, — имеют в своем роде Сам Бог и все ангелы и все, кто Бога знает и любит, то он в силу только этого одного сумел бы обрести утешение. Люди отдают свое добро и претерпевают невзгоды, чтобы утешить друзей и свою любовь им показать.
И опять-таки нужно подумать: если у человека есть друг, который из-за него пребывает в страдании, в горе и скорби, то, воистину, будет вполне справедливо, если он станет находиться при нем, утешая его своим личным присутствием и словами сочувствия, какие для него только сможет придумать. Потому и говорит наш Господь в Псалтири о праведнике, что Он с ним пребывает в страдании[147]. Из этих слов можно извлечь семь поучений и семь оснований для радости.
Первое, о котором говорит святой Августин, что терпение в страдании ради Бога лучше, ценней и выше и благородней всего, что у человека можно отнять против его воли; все сие есть внешнее благо[148]. Бог — свидетель, не найти такого богатого человека, который, любя этот мир, не захотел бы охотно и добровольно согласиться на тяжкие муки и очень долго терпеть, дабы стать затем всесильным господином всего этого мира.
Во-вторых, я исхожу не столько из слов, которые Бог произносит, — что Он-де с человеком, когда тот страдает, — но я сие извожу изнутри и из сущности слова и говорю: если Бог в страдании пребывает со мной, то чего еще я хочу, чего же мне надо? Если стези мои направлены к благу, то мне ничего другого не надо, ничего, кроме Бога, я не желаю. Святой Августин говорит: «Тот алчен и неразумен, кому недостаточно Бога», и говорит в ином месте: «Как человеку может хватать внешних и сокровенных Божьих даров, когда ему не хватает самого Бога?»[149]. И потому он опять-таки говорит еще в одном месте: «Господи, если Ты укажешь нам от Себя, то дай нам другого Себя, ибо мы, кроме Тебя, ничего не желаем»[150]. Посему сказано в «Книге Премудрости»: «С Богом, вечной Премудростью, ко мне вместе все блага сошлись»[151]. Сие толкуется в том смысле, что нет ничего доброго и ничего доброго не бывает, что приходит без Бога; и все, что с Богом приходит, то благо, и лишь потому благо, что оно с Богом приходит. Я хочу о Боге молчать. Изыми у всех тварей этого мира то бытие, что Бог подает, и тогда они останутся голым ничто, безрадостным, лишенным всякой цены, без-образным. Много других благородных значений несет в себе слово о том, что с Богом приходит всякое благо. Было бы слишком долго рассуждать здесь об этом.
Наш Господь говорит: «Я с человеком в страдании»[152]. На это святой Бернард замечает: «Господи, раз Ты с нами в страдании, то дай всегда мне страдать, дабы Ты был со мною во всякое время, чтобы я во всякое время Тобой обладал»[153].
В-третьих, я говорю: то, что Бог — с нами в страдании, означает, что Он Сам с нами страдает. Ей-ей, кто истину знает, тот понимает, что я правильно говорю. Бог, Он с человеком страдает ... да, в Своем роде Он подлинней и несоизмеримо больше страдает, чем тот, кто страдает ради Него. А теперь я скажу: ежели Сам Бог желает страдать, то по справедливости и я должен страдать, ведь, если стези мои направлены к правде, то я желаю того же, чего хочет Бог. Я прошу все дни напролет, и Бог велит мне просить: «Господи, да будет воля твоя»; и если Бог хочет страдать, а я на страдание жалуюсь, то нет в этом правды. Я скажу верно: когда мы страдаем только ради Бога, то Бог с нами и ради нас столь охотно страдает, что страдает без муки. Страдание Ему столь вожделенно, что страдание для Него — не страдание. А посему, если мы праведны, то и для нас страдание — не страдание; оно для нас наслаждение и радость.
145
148
153